М. Н. Покровский и его роль в развитии советской исторической науки

В борьбе с буржуазной историографией, в воспитании кадров историков–марксистов, в становлении и развитии советской исторической науки видную роль сыграл ученый–большевик М. Н. Покровский. Еще до Октября 1917 г. он прошел большой путь к марксизму в области исторической науки и большевика–ленинца в революционной борьбе.¹

Научное определение места Покровского в истории первого периода советской исторической науки, значения его деятельности как ученого–исследователя и популяризатора, как организатора исторической науки и образования может быть дано лишь на основе принципов историзма, всестороннего учета идейной и историографической обстановки, задач, стоявших перед марксистской исторической наукой на различных этапах почти целого двадцатилетия.

В своей многогранной научной и организаторской, партийногосударственной и общественной работе Покровский всегда был деятелем Октябрьской социалистической революции, защитником и проводником ее идей.

Вернувшись в августе 1917 г. из эмиграции в Россию, Покровский принял активное участие в борьбе за установление власти Советов в Москве. Он был членом редакции «Известий Московского Совета рабочих депутатов» и московского органа большевиков «Социал–демократ», а затем председателем Московского Совета рабочих и солдатских депутатов².

В начале 1918 г. Покровский поддержал «левых» коммунистов и занял ошибочную позицию но вопросу о заключении Брестского мира, отстаивая идею «революционной войны». В статье «Серьезный урок и серьезная ответственность», помещенной в марте 1918 г. в газете «Правда», Ленин подверг критике точку зрения Покровского³.

В 1918 г. Покровский был назначен заместителем народного комиссара по просвещению. С его именем связаны важнейшие мероприятия в области организации высшей и средней школы, научных учреждений, архивного и музейного дела и т. д. В. И. Ленин дал высокий отзыв о Покровском, отметив, что он осуществляет руководство, «во–первых, как заместитель наркома, во–вторых, как обязательный советник (и руководитель) по вопросам научным, по вопросам марксизма вообще»⁴. Он ведет большую исследовательскую и педагогическую работу, издает значительное количество научных и популярных трудов, по его инициативе и под его редакцией выходит ряд публикаций архивных документов.

Большое место в творческой деятельности Покровского–историка в послеоктябрьские годы заняла активная, наступательная борьба против буржуазной и мелкобуржуазной историографии, ее философских и методологических основ, против ее концепций русского исторического процесса. Эта была генеральная задача историков–марксистов и необходимое условие становления советской исторической науки.

Покровскому принадлежит заслуга разоблачения тех фальсификаций истории Октябрьской революции, которые выходили в большом количестве из–под пера белогвардейцев и публиковались за рубежом. В статье «Противоречия г–на Милюкова» Покровский рассматривает его книгу «История второй русской революции» и доказывает, что в ней нет объективных фактов, что она представляет «кучу газетных мотивов, сыгравших в свое время мгновенную агитационную роль»⁵. В очерке «Мемуары царя Андрона», давая оценку выпущенным в Париже в двух томах запискам генерала А. И. Деникина, Покровский отмечает, что это «основной источник для истории военной контрреволюции…»⁶. В брошюре «Контрреволюция за 4 года» Покровский выступил с общей характеристикой «белогвардейской печати», указав, что ей присуща «глубокая разочарованность, доходящая до отчаяния» в силу потери надежд на «массовое движение против большевизма»⁷.

Эта текущая критическая работа была основой постановки и разработки Покровским впоследствии некоторых больших вопросов истории Октябрьской революции. На протяжении всего послеоктябрьского периода своей деятельности Покровский особое внимание уделял всесторонней критике буржуазной историографии.

Многое было сделано им для разоблачения дореволюционных реакционно–монархических концепций помещичье–буржуазных историков. В рецензии на книгу С. Ф. Платонова «Борис Годунов» Покровский упрекнул автора в том, что он пользуется своеобразным «этикетом», согласно которому «нельзя ни под каким видом говорить о классовой борьбе, хотя бы вы о ней и знали»⁸. Критически подошел Покровский и к книге Р. Ю. Виппера «Иван Грозный», в которой автор, по мнению рецензента, не справился с чрезвычайно заманчивой задачей «изобразить Московскую Русь XVI века на фоне общеевропейских отношений того времени» и тем самым «покончить с легендой о „своеобразии“ русского исторического процесса»⁹.

В своей последовательной борьбе против буржуазной историографии Покровский использовал все «жанры»: рецензии, критические статьи и выступления, предисловия к документальным публикациям, исследовательские и обобщающие работы. Он критически пересмотрел все наиболее существенные звенья буржуазно–идеалистической концепции русской истории.

В статье «Откуда взялась внеклассовая теория развития русского самодержавия?» Покровский подверг критике развиваемую помещичье–буржуазной историографией (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин, В. О. Ключевский, П. Н. Милюков и др.) концепцию происхождения самодержавия, как силы, стоящей над классами. Он показал несостоятельность точки зрения, согласно которой борьба со степью явилась «пружиной, толкавшей вперед развитие московского государства». Он привел доводы против мнения о «закрепощении», а затем «раскрепощении» крестьян надклассовым государством и представления о «примитивной экономической основе», на которой «будто бы возникло русское самодержавие XVI века» ¹⁰. Покровский раскрыл классовую сущность самодержавия как орудия эксплуатации народных масс и разоблачал игнорирование этого решающего факта многовековой истории России не только у буржуазных авторов. В очерке «Г. В. Плеханов как историк России» Покровский разобрал книгу «История русской общественной мысли» и пришел к выводу, что изложенная в ней концепция воспроизводит буржуазное понимание русского исторического процесса, для которого якобы не характерна «открытая борьба классов», ибо ее «отодвигали на второе место потребности государственной обороны»¹¹.

Покровский активно участвовал в борьбе с троцкизмом, разоблачая антимарксистскую сущность его теоретических и методологических построений, антинаучность его схем исторического процесса, в том числе полную несостоятельность троцкистской концепции истории Октябрьской революции.

Острая критика концепции Троцкого (изложенной в его книге «1905 год») дана Покровским в статье «Троцкизм и «особенности исторического развития России»» ¹². В 1930 г. Покровский опубликовал разбор политической автобиографии Троцкого («Моя жизнь»). Слова Троцкого: «Не может быть большего идейного падения для революционного политика, как обманывать массы» — Покровский использовал как оружие против автора, доказав, что последний вступил на путь обмана и политической фальсификации ¹³.

Кроме отдельных выступлений в печати по историографическим проблемам, Покровский посвятил этой теме специальную книгу «Борьба классов и русская историческая литература». Работа эта возникла из лекций, читанных автором в Коммунистическом университете. Покровский исходил из предпосылки, что «всякое историческое произведение есть, прежде всего, образчик известной идеологии», и потому надо перестать верить, что «историческая книжка, написанная буржуазным историком, представляет моментальную фотографию исторического процесса». Надо понять, что «это — кривое зеркало» ¹⁴ исторической действительности. Покровский подвергает классовому анализу концепции Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, Б. Н. Чичерина, А. П. Щапова, В. О. Ключевского, Н. А. Рожкова и др. Пытаясь раскрывать классовое содержание концепций дореволюционной историографии, Покровский писал, что «ко всякой исторической книжке надо иметь ключ, — все равно как имеешь ключ к шифру» ¹⁵. Книга Покровского сыграла большую роль в преодолении распространенных в то время взглядов дворянско–буржуазных историков. Известным ее недочетом явилось стремление в некоторых случаях несколько упрощенно установить прямую и непосредственную связь между наукой и политикой.

Покровский много занимался вопросами марксистской методологии истории. В 1923 г., в связи с сорокалетием со дня смерти Маркса, Покровский выступил с докладом на тему «Маркс — как историк». Он подчеркнул, что «Маркс есть один из величайших представителей исторического метода во всемирной литературе». Покровский правильно считал, что человек, не владеющий историческим методом, не может быть марксистом, так как «всякий общественный анализ начинается с анализа исторического» ¹⁶. Он видел силу теории марксизма–ленинизма в том, что она вооружает знанием законов общественного развития и тем самым дает возможность научного предвидения. В статье «Вождь» Покровский отметил, что Ленин уже в начале империалистической войны предсказал ее превращение в войну между классами, и это был не только результат «личной проницательности предсказывающего», но и «научный прогноз — торжество марксистской теории» ¹⁷.

Характерным для. развития методологических взглядов Покровского является все большее освобождение от влияния экономического материализма и творческое освоение им ленинской методологии. В статье «Ленинизм и русская история» (1929 г.) Покровский подчеркивает, что марксизм — это не «просто «экономическая интерпретация истории» и не «экономический материализм плюс борьба классов». Марксистом имеет право называть себя лишь тот, «кто признает политические выводы из марксизма, признает диктатуру пролетариата…» ¹⁸.

Высказав верную общую теоретическую (и методологическую точку зрения, Покровский переходит к анализу отдельных вопросов русской истории в трактовке В. И. Ленина. Творческое освоение ленинской методологии и научно–профессиональное ее применение к решению концепционных вопросов русской истории отнюдь не были простым механическим делом. В процессе неуклонного теоретического и методологического роста Покровский не сразу и не до конца освободился от ошибочных взглядов по ряду исторических проблем. Например, к известному ленинскому высказыванию о «новом периоде русской истории», связанному с формированием всероссийского рынка, Покровский подходит с точки зрения своей ошибочной теории «торгового капитализма» и говорит, что он независимо от Ленина пришел якобы к его выводу о торговом капитале как факторе, определившем формирование самодержавия. «Я оказался Колумбом после открытия Америки, не подозревая, что берега уже открыты…» ¹⁹.

В очерке «Ленин и история» Покровский спорит с теми, кто думает, что заниматься историей не надо, что «нужно заниматься только современностью». При этом он ссылается на Ленина, который «предавал огромное значение» «историческому материализму как составной части марксизма». Покровский указывает, что Ленин, «тонко и глубоко понимавший историю и России и Западной Европы не мог терпимо относиться к исторической безграмотности и жестоко бичевал за нее своих противников». В заключение Покровский ставит вопрос о взаимоотношении истории и политики и решает его в том смысле, что «история — это объяснительная глава к политике. И в этом связь в истории теории с практикой»²⁰.

В речи на заседании, посвященном открытию Института истории при Коммунистической академии в конце 1929 г., М. Н. Покровский вспомнил слова В. И. Ленина о том, что условием победы социалистической революции является познание закономерностей развития буржуазного общества («Для того, чтобы победить, надо понять всю глубочайшую историю старого буржуаного мира»). В связи с этим Покровский указал, что историю обязательно следует преподавать уже в средней школе и те, кто доказывает противоположное, «говорят антиленинские вещи»²¹.

Таким образом, Покровский упорно работал над освоением ленинского теоретического наследия, стремясь на его основе строить свои труды.

Помещичье–буржуазным теориям Покровский противопоставлял классовое, материалистическое понимание исторического процесса. Наряду с переизданием своих обобщающих работ, написанных до Октябрьской революции («Русская история с древнейших времен», «Очерк истории русской культуры») ²², Покровский подготовил новый труд: «Русская история в самом сжатом очерке». Эта работа (первые две части ее вышли в свет в 1920 г., часть третья — в 1923 г.) ставила своей задачей распространение среди широких слоев молодежи марксистских знаний об историческом развитии нашей страны. Покровский писал, что его книга предполагает в качестве читателя «человека, мозги которого не вывихнуты школьными учебниками истории с их бесчисленными царями и министрами, только и думающими о разных «реформах“ для народного блага»²³.

О первых двух частях «Русской истории в самом сжатом очерке» сохранился отзыв В. И. Ленина, в котором он писал автору: «Очень поздравляю Вас с успехом: чрезвычайно понравилась мне Ваша новая книга». Считая книгу произведением «новой» науки, а оценки, данные Покровским, марксистскими, Ленин отметил «оригинальное строение и изложение» книги, интерес, возникающий при ее чтении. Он выразил пожелание о переводе работы Покровского на иностранные языки. В то же время Ленин считал необходимым в целях превращения книги Покровского в учебник (которым она, по его мнению, должна была стать) дополнить ее хронологическим указателем и дать сопоставление буржуазной и марксистской оценки исторических явлений с тем, «чтобы не было верхоглядства, чтобы знали факты, чтобы учились сравнивать старую науку и новую» ²⁴.

Покровский попытался в своей работе, исходя из марксистского учения о формациях, раскрыть закономерность исторического процесса, показать взаимодействие базиса и надстройки. Автор исходил из предпосылки о том, что «…история двигается при помощи борьбы классов угнетенных, эксплуатируемых, крестьян и рабочих, с классами, которые угнетают и эксплуатируют — с помещиками и буржуазией», причем эта борьба направляется «материальными интересами»²⁵. Покровский подчеркивает связь теории с практикой, проводит мысль, что знание прошлого помогает предвидеть будущее, — «а тот, кто предвидит будущее, господствует» над ним²⁶.

В предисловии к своему труду Покровский противопоставляет его построение книгам помещичье–буржуазных авторов, обычно излагавших историческое прошлое по царствованиям, и пишет: «Здесь материал тоже распределен, если хотите, по «царствованиям^“, — только, вместо кукол в короне и порфире, автор взял настоящего царя, царя–капитал, самодержавно правившего Россией от Ивана Грозного до Николая Последнего»²⁷. Распределение материала в «Русской истории» Покровского таково, что наибольший интерес проявляется к поздним эпохам, более близким к современности. С точки зрения проблематики в центре внимания находятся вопросы экономического развития и революционного движения.

Специальную (третью) часть «Русской истории в самом сжатом очерке» (по объему превышающую две первых) Покровский посвятил экономике конца XIX — начала XX в. и революции 1905 г. В процессе подготовки нового издания своего труда он значительно его переработал, однако выражал сожаление, что раздел о революции 1905 г. не смог заново переработать, как бы ему хотелось²⁸.

В труде Покровского, в его концепции русского исторического процесса имеется ряд ошибок и недостатков. Нет теоретической ясности в представлениях об (общественных формациях и законах их смены применительно к основным периодам истории России. Непонимание подлинной сущности феодализма как способа производства (просуществовавшего до середины XIX в.) привело автора к ложному утверждению о разложении в XVI в. феодальных отношений под влиянием торгового капитала²⁹. Проблему смены феодального способа производства капиталистическим Покровский подменил другой: проблемой зарождения промышленного капитализма как «наследника» торгового капитала и «союза» — с одной стороны, борьбы — с другой, между тем и другим. В «Русской истории» Покровского имеется недооценка борьбы русского народа за национальную независимость, в ней не прослежены исторические связи русского и других народов России. Покровский не придавал должного значения национальным традициям в области русской культуры. В последующих изданиях автор сильно переделал текст.

При всех своих недостатках, отражавших состояние советской историографии в начале 20‑х годов, неразработанность ряда проблем, трудности начального этапа творческого овладения ленинской концепцией русского исторического процесса, книга Покровского стала важным. событием и сыграла значительную роль в становлении марксистской науки и в ее борьбе с буржуазной историографией.

В 1924 г. Покровский опубликовал свои лекции, прочитанные на курсах секретарей уездных комитетов РКП (б), озаглавив их «Очерки русского революционного движения XIX–XX вв.». Большим достижением был уже сам факт выхода в свет книги, в которой автор попытался, руководствуясь методом исторического материализма, дать развернутую картину истории революционного движения в России. Покровский собрал и обобщил очень большой материал. Он провел в своем курсе принцип партийности в науке, связав прошлое с современностью и поставив своей задачей объяснить Октябрьскую революцию, как «явление мировое» ³⁰.

В то же время в этой книге есть ряд ошибочных положений. Неприемлема и в дальнейшем была отвергнута марксистско–ленинской наукой та периодизация развития революционного движения, которую предлагает Покровский. Он выделяет три этапа, причем критерием для него является роль на каждом этапе интеллигенции как активно действующей силы, стремящейся найти свою социальную опору³¹.

В ряде случаев Покровскому изменяет чувство историзма. Плодом неисторического подхода являются несостоятельные аналогии и сопоставления революционных явлений различных этапов и различного характера. Оценивая движение 60‑х годов, Покровский приходит к выводу, что в то время в революционных кружках сложился план, который «впоследствии столько осмеивался меньшевиками и который реализовался почти буква в букву 25‑го октября старого стиля 1917 г., — план назначенной революции»³².

Непрерывно работая над общей концепцией русского исторического процесса, Покровский в 1931 г. опубликовал изложение своих заключительных слов на семинарах по истории народов СССР в Институте красной профессуры по вопросам феодализма и самодержавия. Он указал, что его представление о ходе русской истории в целом не расходилось с ленинским, и в подтверждение этого сослался на отзыв Ленина о его книге «Русская история в самом сжатом очерке». Но Покровский признал, что при изложении своей концепции он допускал формулировки, иногда очень важные, которые «звучали весьма не по–ленински, а иногда были попросту теоретически малограмотными»³³.

Покровский указал на некоторые свои ошибки. Он назвал — «безграмотным» употреблявшееся им понятие «торговый капитализм», так как капитализм есть система производства, а торговый капитал ничего не производит. Внес поправку Покровский и в определение самодержавия как «торгового капитала в мономаховой шапке», отметив, что «характер политической надстройки определяется производственными отношениями, а не обменом» и поэтому ««мономахова шапка“ есть феодальное украшение, а не капиталистическое»³⁴.

В плане борьбы с великодержавным шовинизмом Покровский рассматривал проблему формирования великорусской народности и складывания Русского государства³⁵.

В противоположность буржуазной историографии для Покровского всегда первоочередной темой являлась классовая борьба. В предисловии к изданию документов по истории восстания Пугачева («Пугачевщина») Покровский дал общую концепцию крестьянских движений в России XVII–XVIII вв. В их цепи он называет «Смуту», «Хмельничину», «Разинщину», «Пугачевщину». Динамику движения народных масс Покровский усматривает в том, что они постепенно утрачивают свой казачий характер и тем самым мельчают политически, но в то же время все более приобретают черты крестьянских выступлений, в силу чего растет их социальное значение³⁶.

Если Покровский ошибочно считал восстание Разина чисто казачьим (по его социальному составу и политической идеологии), то он верно отметил антикрепостнический характер крестьянской войны под предводительством Пугачева. «Под пугачевским знаменем собрались все, кого угнетала дворянская Россия, в каком бы то ни было качестве: заводского мастерового, пашенного крестьянина или «инородца»»³⁷. Автор верно указал и на участие в рядах Пугачева нерусских народов. Уже после смерти Покровского было опубликовано его письмо семинару 1 курса Института красной профессуры, написанное в 1931 г., в котором он подверг критике точку зрения на восстание Пугачева, как на буржуазную революцию. Он указал, что «пугачевщина была типичным восстанием феодальных крестьян, одним из последних восстаний этого рода в европейской истории»³⁸.

Покровский неоднократно возвращался к проблеме восстания декабристов³⁹. Взгляды Покровского на декабристов не были устойчивыми. Они менялись. Но главной чертой движения декабристов Покровский довольно последовательно считал боязнь «народной революции». Поэтому он говорил, что восстание 14 декабря 1825 г. — это «интеллигентская революция», его участники — люди, «которые очень хотели быть революционерами, но не в силах были вылезти из своей классовой и профессиональной кожи и поэтому революционерами не сделались». Покровский упрекает декабристов в том, что они «скомпрометировали» идею вооруженного восстания⁴⁰. Правильно отметив, что декабристы были далеки от народа, Покровский в то же время не смог показать их настоящего места в истории революционного движения в России.

Большое внимание в обобщающих и специальных работах Покровский уделял эпохе падения крепостного права, классовой борьбе, революционному движению, правительственной политике в этот переломный в русской истории период.

В выпущенной в 1926 г. брошюре «Крестьянская реформа» (в основе которой лежит его статья, опубликованная в 1908 г. в томе третьем «Истории России в XIX в.», издаваемой братьями Гранат) Покровский подчеркнул силу крестьянского движения накануне отмены крепостного права; правящие верхи опасались, что ликвидация крепостничества «пойдет снизу революционным путем…»⁴¹. В статье «Чернышевский и крестьянское движение конца 1850‑х годов» Покровский подошел к пониманию проблемы революционной ситуации 1859–1861 гг. О революционно–публицистической деятельности и борьбе Чернышевского в это время он писал, что «это был рупор, через который говорило негодование широчайших масс» ⁴².

Известную эволюцию претерпели взгляды Покровского па вопросу о взаимоотношении между революционным движением, в России в XIX в. и социал–демократией и большевизмом. В статье «Ленин в русской революции» (1924 г.) Покровский выдвинул в общем правильный тезис о том, что Ленин сумел «сомкнуть» рабочее движение «с громадным революционным потоком, который несся даже не с половины XIX в., а с XVIII столетия, ибо Радищев был современником Екатерины II»⁴³. Но развернул он этот тезис на конкретном материале недостаточно исторически, стараясь, например, доказать влияние на программу и тактику большевизма со стороны П. Г. Заичневского — автора прокламации «Молодая Россия» — или П. Н. Ткачева. Гораздо более историческую постановку вопроса об отношении большевизма к предшествующему революционному движению находим в статье Покровского «По поводу юбилея Народной Воли», в которой он, опираясь на произведения Ленина, полемизирует с оценкой Теодоровичем народовольцев как прямых предшественников большевиков⁴⁴.

Являясь горячим сторонником разработки коллективными усилиями проблемы истории пролетариата, Покровский выдвинул задачу «из условий образования и роста нашего рабочего класса объяснить его революционную роль»⁴⁵.

Революционное движение в России — тема, которой больше всего занимался Покровский, являясь одним из пионеров ее разработки. Это объясняется тем, что он подходил к исследовательской работе как деятель революции и определял первоочередность научной тематики с точки зрения ее политической актуальности.

Пристальное внимание Покровского еще до Октябрьской революции привлекла также проблема международных отношений и внешней политики России. Ей он уделил много внимания и в советское время.

В 1918 и в 1923 гг. Покровский опубликовал два сборника статей по истории внешней политики России в XIX — началу XX в., написанных до Октябрьской революции⁴⁶. Переиздание своих работ автор мотивирует тем, что читатель найдет в них «приложение точек зрения научного социализма к различным группам фактов из области международных отношений», куда «марксизм проникал доселе всего туже…»⁴⁷. В то же время Покровский отмечает: «устарелость» ряда переизданных статей, заключавшуюся в том, что они «в общем и целом стоят на классической позиции II Интернационала»; международным отношениям здесь дается освещение не столько в плане «реальных экономических интересов различных социальных, групп», сколько в плане их идеологии⁴⁸.

В 1926 г. Покровский выпустил под заглавием «Внешняя политика России в XX веке» четыре лекции, прочитанные сначала в Свердловском университете, а затем на курсах уездных партийных работников. Две первые лекции посвящены периоду до Февральской революции, третья и четвертая — времени начиная с Февральской революции и кончая интервенцией 1918–1920 гг. Лекции отличаются обычной для Покровского яркостью изложения. Теоретически Покровский исходит из ленинского положения о взаимосвязи внешней политики с политикой внутренней. В то же время он высказывает ряд ошибочных положений. Он сводит внешнюю политику дореволюционной России к борьбе за торговые пути. Он утверждает, что Россия в XX в. не была страной монополистического капитализма⁴⁹.

Из работ Покровского по истории международных отношений большая часть касается эпохи империализма и особенно проблемы империалистической войны 1914–1918 гг.⁵⁰ Назначение, характер и происхождение этих работ самое разное. Это — предисловия и вступительные статьи к публикациям новых документов или к книгам иностранных авторов, популярные очерки для энциклопедии, доклады для широких кругов интеллигенции, выступления в печати, связанные с определенными знаменательными датами, специальные статьи о возникновении, характере и исходе войны 1914–1918 гг., публицистические заметки⁵¹.

В написанных в разное время, рассматривающих дипломатическую и военную историю России под различными углами зрения, в ряде случаев носящих публицистический характер трудах Покровского много противоречий и ошибок (например, по вопросу о роли германского империализма и России в развязывании первой мировой войны). Покровский менял свои точки зрения и оговаривая это, и не прибегая ни к каким оговоркам.

Заслугой Покровского было то, что он сделал историю империалистической войны 1914–1918 гг. предметом специального научного исследования. Но в статьях Покровского на эту тему были и ошибки, вызванные в первую очередь тем, что он не сразу сумел овладеть ленинской теорией империализма, а, по его собственному выражению, «сидел между двумя стульями, концепцией Гильфердинга и концепцией Ленина»⁵².

Отсутствие ясности в представлении об империализме и закономерностях его развития привело Покровского к утверждению, что выражение «русский империализм» может употребляться лишь в кавычках⁵³.

Наиболее зрелое решение проблемы империализма Покровский дал в статье «По поводу некоторой путаницы», явившейся откликом на главу «Истории ВКП(б)», под редакцией Ем. Ярославского, посвященную вопросу о причинах и подготовке мировой войны. Здесь Покровский говорит, что Россия накануне 1914 г. была «страной монополистического капитала, страной империалистической», но в ней крупный капитал «был опутан всякого рода докапиталистическими пережитками», «самые наиновейшие формы капитализма перепутывались с формами весьма примитивными»⁵⁴.

Пользуясь ленинским понятием «военно–феодальный империализм», Покровский доказывал, что именно интересы последнего имели основное значение во внешней политике царизма⁵⁵.

Заботясь о действенности и партийности исторической науки, Покровский связывал решение научных проблем с задачами идейной борьбы с современным империализмом. В статье «Опубликование тайных договоров» (1927 г.) Покровский расценивает обнародование секретной дипломатической документации как «неразрывную часть всей системы разоблачения «демократического обмана“ — неразрывную часть социалистической революции»⁵⁶. В заметке «Памяти куртинского расстрела» (1927 г.), вспоминая о расстреле русских солдат во Франции в 1917 г., Покровский говорит о близости «новой схватки с империализмом», готовясь к которой следует учесть опыт прошлого⁵⁷.

Совершенно новой темой, разрабатываемой в трудах Покровского, была история русской революции. В статье «Начало пролетарской революции в России» Покровский, несколько механически подходя к вопросу, утверждает, что история революционного движения в период с 1905 г. по октябрь 1917 г. «происходила без перерывов, без скачков, если хотите, этим опровергая «диалектику“, в ее крайне вульгарном понимании, разумеется». В то же время Покровский правильно отмечает в качестве главной черты революционного развития то, что «в авангарде всего движения» был рабочий класс и что руководила им партия большевиков»⁵⁸.

Связь между революцией 1905 г. и Октябрьской социалистической революцией Покровский устанавливает и в очерке «Два Октября». «Подходя ко второму Октябрю, — пишет Покровский, — не только рабочий — его массовая партия именно и выросла в первую революцию на ее основе, — но и крестьянин твердо знал, где у него друзья и где враги»⁵⁹.

Интерес к революции 1905 г. у Покровского был не просто академическим интересом. Он стремился использовать революционный опыт прошлого для политического применения в настоящем, показать на данном примере, как важно бороться с оппортунизмом. Урок революции 1905 г., говорит Покровский, заключается в том, что в ней столкнулись «четкие партийные позиции в лице Ленина с правым оппортунизмом в лице меньшевиков, не прикрытых революционной фразой, с левым оппортунизмом в лице меньшевиков, прикрытых революционной фразой, а отчасти и с всякого рода богдановскими элементами»⁶⁰. В очерке «Исторический смысл Февраля» Покровский доказывает, что рабочий класс был подлинной силой, могущей сломить самодержавие, что касается буржуазии, то она даже держалась за самодержавие («капитализм, в борьбе с рабочими, не прочь был прикрыться даже и лохмотьями «изъеденной молью царской порфиры“») ⁶¹.

Покровский внес определенный вклад в разработку и пропаганду ленинской концепции истории Октябрьской революции, которую он изучал в разных планах. Он живо откликался на враждебные вылазки представителей контрреволюционной эмиграции, фальсифицирующих историю Октября⁶².

Принимая активное участие в борьбе против троцкизма, Покровский сопоставлял две концепции истории Октября 1917 г.: «одну подлинную и единственно возможно марксистскую, другую, стремящуюся быть марксистской, но очень далекую от марксизма и действительности». В жизни две эти концепции (Ленина и Троцкого) боролись, как «два метода руководства революцией»⁶³.

Выступая с докладом о девятой годовщине Октябрьской революции на собрании научных работников Москвы, Покровский рассмотрел два вопроса: о «национальном характере» революции и о роли в ней интеллигенции. Он заявил, что «тот, кто делал революцию, — выполнял, несомненно, величайшую национальную задачу, чему нисколько не мешает то, что в настоящее время мы имеем СССР, т. е. союз национальностей». Русскую интеллигенцию Покровский рисует в виде «двуликого Януса»: это «была сила, с одной стороны, в высокой степени положительная и нужная нашей революции, с другой стороны, в высокой степени вредная для этой самой революции»⁶⁴.

Покровский заострил вопрос об отличии Октябрьской революции от всех предшествующих европейских революций, проходивших под руководством буржуазии и поэтому пронизанных буржуазной идеологией. Октябрьская революция, писал Покровский, «нанесла, число объективно, жесточайший удар мелкобуржуазному миросозерцанию»⁶⁵.

Для своих исследований Покровский мобилизовал большое количество разносторонних новых архивных источников, выдвинув задачу систематического разыскания и публикации материалов по политической, военной, дипломатической истории России в период империализма. В ряде публикаций источников конца XIX — начала XX в. (особенно мемуаров политических деятелей) имеются предисловия Покровского, раскрывающие источниковедческое и историческое значение памятников⁶⁶.

Для Покровского было ясно, что высота теоретического уровня научных трудов должна сочетаться с профессиональными знаниями и навыками. В речи на заседании в связи с десятилетием Института красной профессуры он говорил: в «то понимание воинствующего большевизма, боевой партийности, которое нам ставит партия как задание», входит твердое усвоение теории; кроме того, должна быть решена задача овладения избранной специальностью ⁶⁷.

Покровский искал новых методов критики источников по внешней политике и международным отношениям. Желая подчеркнуть важность изучения происхождения документа, лежащих в его основе текстов, существо отразившихся в них различных политических и классовых интересов, Покровский сравнивал работу над ним с химическим анализом⁶⁸. В дипломатической документации буржуазных правительств Покровский видел орудие их антинародной политики. В результате удачного в некоторых случаях источниковедческого анализа ему удалось найти ключ к пониманию отдельных «дипломатических шахматных ходов» государств — участников военных блоков и нейтральных держав ⁶⁹.

Разносторонняя деятельность⁷⁰ Покровского, научная, педагогическая, пропагандистская, организационная, его страстность и упорство в борьбе за марксизм, его вера в дело социалистической революции и рабочего класса снискали ему заслуженное уважение. Бесспорные заслуги Покровского как историка–марксиста были отмечены общественностью в связи с празднованием 60-летия со дня его рождения и 35-летия научной деятельности. Юбилею Покровского было придано большое общественное значение; он вылился в «демонстрацию торжества марксизма в науке», как «юбилей всей нашей марксистской исторической мысли»⁷¹.

В многочисленных статьях о М. Н. Покровском, написанных учениками последнего к его шестидесятилетию, был показан большой вклад этого крупного ученого в советскую историческую науку⁷².

Покровский использовал свое выступление на юбилейном заседании, чтобы наметить некоторые перспективы развития исторической науки. Он отметил, что «индивидуальное творчество в области истории будет заменяться коллективным. В качестве первоочередной исследовательской темы, которая должна быть разработана коллективными усилиями, Покровский еще раз назвал историю рабочего класса⁷³. Покровский остановился на задачах борьбы с буржуазной историографией и указал, что в этой борьбе вокруг советских историков сплачиваются марксисты Западной Европы и Америки. Покровский дал совет молодым ученым–марксистам, обладавшим «хорошим зарядом против буржуазной идеологии» и теоретическим превосходством над буржуазными авторами, взять у последних то, что необходимо каждому историку, чему «обучали в старом университете» — умение «работать над документами, критически подходить к источнику, анализировать и т. д.»⁷⁴.

После своего шестидесятилетилетнего юбилея Покровский прожил недолго, всего четыре года. Но это была жизнь историка–большевика, полная новых исканий, борьбы и достижений. В некрологе, посвященном памяти М. Н. Покровского, было сказано, что он в своих исследованиях «всецело руководствовался методом марксизма–ленинизма и ленинским пониманием всемирной и русской истории»⁷⁵. Если говорить о стремлениях Покровского, о его собственном понимании своих задач и о той столбовой дороге, которой он шел, то эта оценка остается верной и сейчас. Время ее не опровергло, хотя яснее показало слабости ученого.

Овладение ленинским теоретическим, методологическим и историографическим наследием и творческое его использование в исследовательской работе — сложный и неисчерпаемый процесс. Покровский активно боролся за утверждение ленинских взглядов и в своей творческой работе, преодолевая трудности, овладевал ленинской концепцией исторического процесса. О своей научной эволюции Покровский писал: «Автор отнюдь не принадлежит к тем, кто гордится своей неподвижностью… Кто вздумал бы, на основании предвзятой точки зрения, навязывать истории то, чего не было, погрешил бы сразу и против ленинизма, и против исторической науки. Иначе, впрочем, и быть не может, поскольку ленинизм и требования строго научного метода вполне совпадают» ⁷⁶.

Оценивая объективные результаты научно–исследовательской деятельности Покровского, следует признать, что даже ряд ошибок, им допущенных, не умаляют его вклада в марксистско–ленинскую историческую науку. Покровский как историк сформировался под воздействием разных идейных влияний. Но он нашел верный, марксистский путь в интерпретации многих исторических явлений и, идя этим путем, сделал немало для развития советской исторической науки. Ошибки Покровского были не только личными ошибками ученого. Они отражали состояние исторической науки, неразработанность ряда вопросов, трудности процесса формирования марксистской советской историографии. Покровский вместе со всей советской исторической наукой проделал в период от Октябрьской революции до начала 30‑х годов большой путь творческого развития, освобождаясь от ряда серьезных ошибок в ходе борьбы с буржуазной историографией, антиленинскими течениями, в процессе большой творческой работы.

Покровский принадлежит истории. Речь идет не о реставрации выводов Покровского, не об идеализации его трудов и концепций, а о научно–объективном определении его роли в становлении и развитии науки. Имя Покровского, его деятельность и «его труды составляют большую главу в истории советской исторической науки. В развитии советской историографии, в росте исторических кадров, в их марксистско–ленинской методологической вооруженности Покровский сыграл выдающуюся роль. Новые общественные условия и новые задачи подготовили к середине 30‑х годов предпосылки для преодоления ошибок Покровского, для решения неразработанных проблем и перехода исторической науки в новый период.