В статье освещаются малоизученные факты научной биографии Н. М. Дружинина. На основе неопубликованного доклада ученого анализируются основные этапы и направления в исследовании декабристского движения, которые были определены академиком Н. М. Дружининым.
Научное наследие Дружинина в большей степени включает в себя труды, по социально–экономической истории России. После защиты кандидатской диссертации и выхода монографии, посвященной Никите Муравьеву, творчество историка было сосредоточено на исследовании крестьянского вопроса и жизни русской пореформенной деревни. Начиная со второй половины 1930‑х гг. научная биография историка была связана с изучением реформы П. Д. Киселева, процесса разложения феодально–крепостнической системы, формирования в России капиталистических отношений и т. д. Работа с фондом Дружинина в архиве РАН открывает новые страница в научном творчестве ученого и позволяет показать, что интерес Николая Михайловича к декабристской тематике сохранялся и в послевоенное время в условиях доминирования марксистской методологии с превосходством социально–экономического фактора над другими сферами общественных отношений.
5 января 1951 г. на заседании Научного Совета Центрального государственного исторического архива, которое было посвящено 125-летию со дня восстания декабристов, Дружинин выступил с докладом на тему: «Новейший этап советского декабристоведения». По мнению историка, научное исследование движения декабристов включает в себя ряд этапов. Первый этап (1825–1905 гг.) характеризуется ограниченностью источников: «в распоряжении исследователей находился очень узкий круг материалов, — преимущественно, правительственные документы, которые искаженно рисовали события; после 1861 г. к ним прибавились субъективные мемуары участников движения» [1, л. 9]. Именно по этой причине на этом этапе у исследователей не было возможности дать ясное и четкое представление о декабристском движении. Среди работ этого периода, ученый выделяет реакционную книгу Корфа [2] «который пытался оправдать Николая I, клеветнически изобразив декабристов и их движение» [1, л. 9] и монографию Пыпина «Общественное движение при Александре I» [3], которая была проникнута сочувствием к декабристам и давала «либеральное, искажающее толкование их движению» [1, л. 9].
Второй этап (1905–1917 гг.) в изучении истории декабристского движения связан с появлением широкого круга ранее не доступных архивных материалов, прежде всего следственных дел декабристов и программных документов Н. Муравьева и П. Пестеля. На основе опубликованных и архивных источников появляется целый ряд новых, более прогрессивных исследований. Среди них Дружинин выделяет работы П. Е. Щеголева, М. В. Донвар–Запольского и В. И. Семевского [4; 5; 6], но главная для ученого особенность этого периода заключалась в том, что «В это время зазвучало и слово Ленина: в ряде его статей, появившихся после 1905 г., мы уже имели определенную, совершенно ясную и точную характеристику декабристского движения с позиций революционного марксизма–ленинизма. К сожалению, эти суждения Ленина в то время не были поняты и осмыслены…» [1, л. 10].
Наступление нового третьего этапа (1917–1935 гг.) в изучении обозначенной темы, по мнению Дружинина, было связано с октябрьскими революционными событиями. В этот период темы связанные с критикой и тем более с открытым выступлением против самодержавной власти поддерживались большевиками, которым было необходимо показать закономерность и значимость произошедших в государстве перемен. Дружинин обращает внимание на появление новых источников, широкую открытость государственных архивов для исследователей. Это давало возможность поставить проблемы «которые с точки зрения марксизма–ленинизма имеют первостепенное значение для понимания движения декабристов. Впервые была сделана попытка показать социально–экономическую базу движения декабристов, доказать его органическую связь с русской жизнью… понять всю сложность движения дворянских революционеров, понять, каким трудным и длительным был процесс формирования буржуазнореволюционной идеологии декабристов и какая взаимная борьба течений существовала в недрах тайного общества» [1, л. 11–12]. В тоже время, с точки зрения Дружинина, этот период декабристоведения характеризуется влиянием со стороны неправильной концепции М. Н. Покровского. Как считал ученый, Покровский, исходил из неверных методологических основ, упрощенно объясняя движение декабристов: «Попытка непосредственно, примитивно связать движение декабристов и их восстание с экономическими процессами эпохи, в частности, с движением хлебных цен и с кризисом 1820‑х годов, привела Покровского и его последователей к неверной оценке движения декабристов. Покровский стремился развенчать декабристов, разрушить легенду о революционном восстании 1825 г.» [1, л. 12].
С 1935 г. начинается процесс освобождения советской исторической науки от неправильной, упрощенной и антиленинской методологии понимания декабристского движения. Именно в 1935 г. берет свое начало последний четвертый этап декабристоведения и продолжается до современного на тот момент времени. Главные особенности этого этапа заключались в критике и опровержении исторических взглядов Покровского и в активном внедрении в науку «нового» понимания истории, которое возводилось в догматические, раз и навсегда установленные формы: «Ленинский тезис о декабристах, как дворянских революционерах, которые начали революционную борьбу с самодержавием и крепостничеством в России, которые стали зачинателями республиканской традиции, — этот ленинский тезис сделался исходным пунктом всех новейших исследований. Он озарил своим светом новейший, четвертый этап декабристоведения» [1, л. 13].
Следующая часть доклада была посвящена характеристике основных направлений в развитии советского декабристоведения. Дружинин выделил три таких направления. Целью первого было формирование представлений о декабристах как революционерах, исследователи старались раскрыть революционные стороны декабристского движения и «вместе с тем дать анализ взаимной борьбы течений под углом зрения неравномерного изживания феодально–дворянских пережитков, которые несли в себе дворянские революционеры» [1, л. 16]. Второе направление исследований было посвящено раскрытию влияния политических взглядов декабристов на другие сферы идеологии, на культурную жизнь российского общества. «Экономические вопросы, вопросы исторической методологии, вопросы военного дела, вопросы литературы и искусства — были подвергнуты анализу исследователей, имевших специальную подготовку в соответствующей области» [1, л. 16]. Изучение этих вопросов позволило по–новому взглянуть на понимание всей широты идеологического влияния декабристов на развитие русской культуры XIX в. Третье направление поставило «самую главную, самую важную проблему…взаимоотношений дворянских революционеров и народа. Был заново пересмотрен вопрос о революционной тактике декабристов» [1, л. 16–17].
Среди современных на начало 1950‑х гг. исследований Дружинин выделяет диссертационную работу С. М. Файерщтейна, посвященную истории создания и анализу «Русской правды», изучению идеологических предпочтений Пестеля. Файерштейну «удалось доказать, что кризис Южного общества имел место…в 1825 г., под влиянием размежевания внутренних течений, под влиянием того, что аграрная политика Пестеля, его демократические тенденции не встретили поддержки и сочувствия в рядах Южного общества» [1, л. 18]. Революционную тему в деятельности декабристов продолжает диссертационное исследование Лебедева и работа Пигарева [7], которые обратили внимание на левое крыло Северного общества, возглавлявшееся К. Ф. Рылеевым. Авторы показали формирование политического мировоззрения Рылеева и его сторонников. Дружинин обращает внимание слушателей на то, что Лебедеву удалось выяснить, как происходила смена течений в недрах Северного общества, «как с приходом Рылеева повеяло новым духом в Северном обществе,… как вокруг Рылеева смыкается группа единомышленников, формируются взгляды, в которых не сказываются в такой степени феодально–дворянские пережитки, как у представителей умеренного течения» [1, л. 20]. Оценивая выводы Лебедева, Николай Михайлович считает, что в работе недооцениваются колебания и внутренние противоречия рылеевской группы, «особенно на последнем этапе, — накануне восстания и во время восстания. И эти революционеры, если мы глубже вдумаемся в источники, оказались в зависимости от более умеренного течения. Тем не менее, важна мысль о том, что изменила характер Северного общества и по существу подготовила объединение между севером и Югом. Если бы не восстание, такое объединение, вероятно, произошло бы» [1, л. 21].
Выводы Дружинина относительно обзора первого направления работ, показывают убежденность историка в единстве общего революционного потока, который несло в себе тайное общество: «Здесь не было каких–то исключающих друг друга классовых группировок. Тут всюду — и в Северном обществе, и в Южном обществе, и в Обществе соединенных славян одинаково выступали дворянские революционеры, стоявшие на буржуазно — революционной позиции, противопоставлявшие эту позицию существующему феодально–крепостническому строю…эти революционеры были скованы в той или иной мере пережитками феодально–дворянского мировоззрения. Эти пережитки, изживавшиеся неравномерно и проявлявшиеся в различной степени, были источником разногласий и внутренней борьбы в недрах тайного общества» [1, л. 22].
Характеристика второго направления, в котором развивалось декабристоведение, Дружинин начал с анализа работ посвященных экономическим взглядам декабристов. Среди них он особенно выделяет исследование экономиста и специалиста по истории хозяйства Пажитнова [8], в котором показана зависимость экономических взглядов декабристов от потребностей хозяйственного развития России. Автор исследовал экономические взгляды Н. Тургенева, Пестеля, проекты решения крестьянского вопроса. Но особой заслугой Пажитнова «является вывод, что Пестель — и в этом его значение — был предшественником Герцена в постановке вопроса о праве крестьян на землю» [1, л. 23].
Исследование военных взглядов декабристов находилось в центре диссертационного исследования Прокофьева, которое Дружинин называет первой попыткой военного историка «осмыслить огромное по своему значению наследство декабристов по военным вопросам» [1, л. 26]. Ученый считает, что Прокофьеву удалось раскрыть огромное воздействие Отечественной войны 1812 г. на мировоззрение декабристов, на круг их интересов, на постановку вопросов военного дела. Следует отметить, что военные взгляды декабристов преподносились, как часть их революционных действий, которые были направлены на ликвидацию царской России и формирование в стране новой вооруженной силы способной целиком и полностью служить своему народу.
Влияние декабристов на развитие отечественной литературы рассматривалось Дружининым в рамках исследования Нечкиной «А. С. Грибоедов и декабристы» [9]. Николай Михайлович указывал, что в области взаимоотношений Грибоедова и декабристов Нечкиной было проведено большое документальное исследование.
Дальнейшая характеристика мировоззрения декабристов строилась на основе национального вопроса. В изучении этого аспекта Дружинин выделял статью Беккера [10] и считал, что решение национального вопроса для революционных целей имело колоссальное значение: «Но разрешение этой проблемы было очень трудным — трудным потому, что и русские и польские дворянские революционеры первой четверти XIX века одинаково были во власти феодальной традиции в национальном вопросе» [1, л. 30]. Исследование Беккера показывает, что декабристы постепенно освобождались от давления феодализма и осознавали огромное значение идеи самоопределения наций.
Подводя итог обзору второго направления, Дружинин вновь подчеркивал решающее воздействие радикальных, революционных взглядов на декабристов, которые затронули и духовную жизнь общества: «все работы по исследованию экономических, исторических, военных, литературных и других взглядов декабристов показывают огромное воздействие революционной идеологии декабристов на различные сферы культуры, на дальнейшее развитие этих культурных потоков в нашей стране» [1, л. 31].
В последнем, третьем направлении советского декабристоведения, Дружинин выделял самую острую, центральную проблему декабристского движения — проблему взаимоотношений декабристов с народом. Свой исторический обзор Николай Михайлович начал с критики Покровского и его последователей, которые ленинский тезис о том, что декабристы далеки от народа восприняли «чрезвычайно упрощенно…Декабристам было приписано чувство страха, доходящего до ужаса, перед возможностью массового движения. Покровский доходил до того, что говорил: трудно сказать, кого они больше боялись на Сенатской площади — самодержавной власти или народной толпы, которая собралась, сочувствуя их восстанию» [1, л. 31–32].
Особое внимание ученый сосредоточил на работе киевского историка Лысенко, посвященной тактическим планам и действиям декабристов. Дружинин соглашался с выводами исследователя, который указывал, что проблема тактики является важнейшей для понимания декабристского движения, декабристской идеологии. Николая Михайловича привлекали выводы ученого, в которых он стремился разрешить вопрос, казавшийся совершенно ясным и точно определенным: «Выступая против Покровского, Тарле, Преснякова, Нечкиной, которые военную революцию декабристов отождествляли с Испанской революцией, автор считает, что противопоставление двух тактик в недрах тайного общества — тактики военного восстания Северного общества и тактики народной революции Общества соединенных славян — ни на чем не основано. Он… показывает, что декабристы Северного и Южного общества так же, как и предшествующих им организаций — Союза Спасения, Союза благоденствия — искали опоры среди солдат, некоторые среди военных поселенцев и даже, по мнению автора, среди крестьян» [1, л. 32–33]. Утверждения автора, по мнению Дружинина, требуют более тщательного и внимательного анализа, к которому ученый и переходит в дальнейшей части своего выступления.
Историк для обоснования сочувственного отношения декабристов к народу, который должен был оказать практическую поддержку движению, приводил ряд цитат из показаний лидеров Северного и Южного общества. Вот что говорил Пестель в ответ на требования следователей изложить свой практический революционный план: «Надлежало обществу усилить число своих членов до такого количества, чтобы можно было посредством членов ввести образ мыслей Союза в общее мнение…пресечь всякое сопротивление, но даже везде устроить содействие, когда бы революция началась» [1, л. 34]. Таким образом, Дружинин приходит к выводу, что широкая пропаганда была направлена на обеспечение всеобщего сочувствия и общего революционного настроя, что позволяет ее рассматривать как предпосылку восстания. Поддержка обществом революции является гарантией победы декабристов. «Революция совершается военной силой, но эта военная сила действует не изолированно, заговорщики не отмежевываются целиком и полностью от народа, а, наоборот, они стремятся сохранить за собой всюду и везде решающую роль с тем, чтобы обеспечить всеобщее…признание и содействие» [1, л. 34]. Далее ученый приводит слова Никиты Муравьева, который также давал показания о практических планах общества: «Я полагал: 1‑е. Распространить между всеми состояниями людей множество экземпляров моей конституции, лишь только она будет мною окончена. 2‑е, произвести возмущение в войске и обнародовать оную. 3‑е. По мере успехов военных, во всех занятых губерниях и областях приступить к собранию избирателей, выбору тысяцких, судей, местных правлений, учреждению областных палат, а в случае великих успехов и народного вече…» [1, л. 34–35]. Николай Михайлович еще раз делает акцент на том, что реализация декабристских планов зависела от поддержки, как военной силы, так и гражданского населения. В то же время историк обращая внимание слушателей на пропагандистскую и агитационную работу декабристов, показывал, что велась она чрезвычайно осторожно без раскрытия и обоснования основных пунктов программы. Не раскрывалось и стремление избежать самостоятельного массового восстания и провести революцию при помощи народных масс. В этом отношении одинаковы были задачи и Южного, и Северного общества. Николай Михайлович в подтверждении своих выводов приводит слова Рылеева, стоявшего на более революционных позициях в Северном обществе: «Я полагал, что убиение одного императора не только не произведет никакой пользы, но, напротив, может быть пагубно для самой цели общества, что оно разделит умы, составит партии, взволнует приверженцев августейшей фамилии и что все это совокупно неминуемо породит междуусобие и все ужасы народной революции» [1, л. 36]. Таким образом, ученый, в противовес мнению Лысенко, считает, что военная революция исключает революцию массовую, народную, но предполагает сочувствие и поддержку революции со стороны общества.
В завершении своего выступления Дружинин указывал, что за последние годы, после критической оценки концепции Покровского и освобождения от ее выводов историческая наука приобрела новые творческие исследования, основанные на малоизученных архивных документах. «Значение новейшего этапа декабристоведения заключается в том, что, освободившись от взглядов Покровского, наши декабристоведы сумели положить в основу своего изучения ленинское понимание декабристов как дворянских революционеров. Именно это дало им возможность поставить перед собой новые проблемы, углубить и расширить изучение старой темы» [1, л. 38].
Содержание доклада Дружинина отражает развитие советской исторической науки в послевоенное время, которая стремилась преодолеть дореволюционные традиции понимания исторического процесса. Празднование наиболее важных юбилейных дат становилось формой давления и управления исторической наукой. Круг этих дат определялся соответствующими государственными органами и в рамках четких идеологических критериев. Особое внимание уделялось революционным событиям, к которым относилось восстание декабристов. История декабристского движения и в особенности их радикальные идеи давали возможность построить единую революционную линию борьбы с самодержавной монархией. Подобную интерпретацию событий на Сенатской площади, можно связать с необходимостью приспособления истории декабризма к периоду революционного движения в России. Советская историческая наука, формировала идею преемственности и закономерности исторического процесса и в этом контексте очень важным было показать декабристов, как носителей новой революционной идеологии. В докладе Дружинина содержатся четкие и ясные убеждения историка в единственно верном понимании обсуждаемых событий — марксистско–ленинском. Именно это понимание даст возможность исследователям открыть новые стороны движения, еще глубже и шире понять его существо и влияние на жизнь русского общества.
Список литературы
Архив РАН. Ф. 1604. Оп. 1. Д. 129.
Корф М. А. Восшествие на престол Императора Николая I. СПб, 1857.
Пыпин А. Н. Общественное движение в России при Александре I. СПб., 1900.
Щеголев П. Е. Первый декабрист Вл. Раевский. Спб., 1906.,
Довнар–Запольский М. В. Идеалы декабристов. М., 1907.
Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. Спб., 1909.
Пигарев К. В. Жизнь Рылеева. М., 1947.
Пажитнов К. В. Экономические воззрения декабристов. М., 1945.
Нечкина М. В. А. С. Грибоедов и декабристы. М., 1951.
Беккер И. Декабристы и польский вопрос // Вопросы истории. М., 1948. № 3.
