Вступительная статья А. В. Есиной:
1. Е. В. Тарле1 — М. Н. Покровскому (15 сентября 1926 г.)
Глубокоуважаемый Михаил Николаевич!2
Я Вам отправил через посольство 1) все, пока вышедшие тома документов о Греции и греческом вопросе в эпоху войны 1914–1918 гг. и 2) две книги «Голоса Минувшего»3 (Мельгунова) и на днях вышлю 3–ю, недавно вышедшую. Черкните мне, чтобы Вам еще хотелось получить отсюда. Например, на каком номере кончается имеющаяся у Вас коллекция «Архива русской революции» (берлинское издание)?4
Помнится, Вы еще чего–то хотели из других изданий. Напишите мне. Для нашего будущего ленинградского исследовательского исторического института5 мне удалось уже получить безвозмездно полную коллекцию всех изданий Societe d'histoire de la Revolution*. (Я, несколько самозванно, объявил здесь, что институт этот уже существует: иначе бы не дали. Но ведь после последнего разговора с Вами я имею право считать его существующим, не правда ли?)
Итак, буду ждать от Вас ответа о книгах.
Преданный Вам
Е. Тарле.
Адрес: Paris, 35, Rue des Ecolcs.
* «Общество истории революции»
РЦХИДНИ, ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 7–8
2. Е. В. Тарле — М. Н. Покровскому (11 ноября 1926 г.)
Глубокоуважаемый Михаил Николаевич.
Я писал Вам из Парижа относительно книг, которые Вам слал через Полпредство в Москву, но ответа не получил. Может быть Ваше (или мое) письмо затерялось на почте?
Я выслал Вам два тюка книг, переданных мне из Bibliothdque de la Gr. Guerre**. Они там составили список того, что еще могли бы выслать Вам, в Центрархив,6 и я этот список препроводил в Центрархив.
Вообще же, они берутся впредь доставлять еще и еще книги (русские и о России).
О том, чего они требуют взамен, я сообщил В. В. Максакову7 («Известия ВЦИК8 впредь, с 1 января 1927 года, некоторые издания Центрархива и т. д.). Они, вообще, спрашивают, что нам более желательно получить в первую очередь (помимо их списка). Если у Вас есть desiderrata***, — черкните мне, я спишусь с ними.
Но, вот, Société d'histoire de la Révolution* принципиально согласившиеся выслать безвозмездно все свои издания (около 40 ценнейших томов, которых нигде в СССР нет) — воздержалось от этого благого намерения, не зная в точности существует ли наш ленинградский исторический институт — или нет? У них было постановление пожертвовать эти книги именно туда, так как я еще весной написал Олару,9 что, вероятно, институт — т. е. ленинградское его отделение — будет открыто; это было после разговора с Вами, Михаил Николаевич, когда я был окрылен надеждами.
Это меня, естественно, приводит к просьбе: раз ГУС10 принципиально признал наше отделение исследовательского института — желательным, — назначьте президиум — из 3 или 5 членов с поручением организовать, наконец, дело. Финансовая сторона дела подготовится и выяснится в связи с общей организационной работой, — и в этой области возможны всякие отсрочки и откладывания. Нам важно лишь начать существовать.
Я только что вернулся из командировки и застал в университете слух о предположенном будто бы Москвою нашем будущем президиуме из таких лиц: Тарле, Пресняков, Викторов, Панкратова, Захер.11 Повторяю, назначьте какой угодно состав, но лишь бы начать, наконец, существование.
Уважающий Вас
Тарле.
Ленинград, Набережная 9 января, д. 30.
** Библиотека Великой войны
*** пожелания
РЦХИДНИ, ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 9–10
3. Е. В. Тарле — редакции журнала «Историк–марксист» (11 мая 1928 г.)
В редакцию журнала «Историк–марксист»12
В 7 книге Вашего журнала появилась статья М. Н. Покровского [7], где о моей книге высказаны суждения, с которыми я ни в малейшей степени не могу согласиться, делаются крайне резкие нападки, по–моему, основанные на сплошном недоразумении, и мне, между прочим, приписываются точки зрения, на которых я никогда не стоял. Так как вопросы, затронутые М. Н. Покровским, крайне важны, и так как, кроме того, я не сомневаюсь, что М. Н. Покровский не захочет спорить с противником, который был бы лишен возможности защищаться пред тою же аудиторией, пред которой его обвиняют, — то я полагаю, что редакция не откажет мне в помещении — в виде, например, письма в редакцию — моего ответа на статью М. Н. Покровского. Я прошу 1) ответа о принципиальном согласии редакции на исполнение этой моей просьбы и 2) указания на сколько страниц я могу рассчитывать для этого ответа.
Считаю нужным прибавить, что так как вопросы, поднятые М. Н. Покровским очень важны, то мне желательно было бы не ограничиваться возражениями, но кое–что развить и по существу; мне бы поэтому хотелось иметь в своем распоряжении страниц 6–7, если бы это было возможно.
Очень просил бы о возможно скорейшем ответе на это письмо, так как вскоре должен буду уехать.
Е. Тарле
Ленинград, Набережная 9 января, д. 30, кв. 4.
РЦХИДНИ. ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 11–12
4. Е. В. Тарле — М. Н. Покровскому (26 октября 1928 г.)
Многоуважаемый Михаил Николаевич,
Мне и в голову не пришло писать в полпредство, так как мой приезд или неприезд ни в малейшей степени не касался и не мог касаться дипломатических представителей, а касался именно комитета,13 членом которого Вы состояли. Туда я и телеграфировал в день, когда окончательно удостоверился, что не смогу ехать14 — Если бы я знал, что это внесет какую–нибудь путаницу в дела русской делегации, и что комитет не потрудится (что входило в его функции) сообщить Вам, своему сочлену, содержание моей телеграммы, — и что, вообще, единственным способом дать знать делегации является телеграмма в полпредство, — то я туда бы, конечно, и телеграфировал: не все ли мне было равно, куда адресовать телеграмму, — лишь бы она дошла по адресу. Лично мне было очень обидно, что не удалось поделиться с членами экономической секции конгресса своим докладом. Но, судя по Вашему письму, мой неприезд и, вообще, внес какую–то путаницу в дела делегации? Если так то мне сугубо досадно, — и еще досаднее, что моя телеграмма осталась втуне и комитет положил ее под сукно.
Пользуюсь случаем, чтобы поделиться с Вами, — что ко мне несколько раз обращались французы с вопросами о предпринятом Вами издании документов (по истории русской дипломатии). Я указывал на Вас и давал Ваш московский адрес; спрашивали о составе комиссии по изданию, — я отвечал, что Вы можете дать исчерпывающие сведения. Наконец, перед самым отъездом "Revue historique"* обратилась ко мне с определенным предложением (подчеркнутым), чтобы именно я написал об этом начинающемся научном предприятии (говоривший со мной член редакции давал понять, что этой моей статьи ждут "pour etra fixe"**, как он выразился). Я на это ответил, что не поручусь, что смогу в ближайшем будущем написать об этом, так как очень занят, и что все–таки лучше, чтобы ближе стоящие лица написали об этом. Вообще, оставил вопрос открытым. Благодарю за вопрос о здоровье. Теперь мне лучше. (Мы с Вами больны одной и тою же болезнью.)
Уважающий Вас
Е. Тарле.
Ленинград, Набережная 9 января, д. 30, кв. 4.
* «Историческое ревю»
** чтобы это было компетентно
РЦХИДНИ. ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 13
5. М. Н. Покровский — Е. В. Тарле (середина сентября 1931 г.)15
Когда Вы писали Ваше письмо, Евгений Викторович, Вы, очевидно, не знали, что я читал Ваши показания16 в оригинале и что передо мною престо как перед историком, стоит такая дилемма: или Вы психически расстроены (но тогда о какой же научной работе может идти речь?), или Ваше пребывание в Алма–Ате свидетельствует только о необыкновенной мягкости советской власти: если бы Вы были французским гражданином и совершили все, о чем Вы рассказываете в Ваших показаниях, по отношению к Франции, Вы были бы теперь на Чертовом острове. Остается значит только вопрос об использовании Вас как научного работника независимо от Вашего политического прошлого. Поскольку заключенные в Соловках занимаются научно–исследовательской работой и исследования их печатаются, я не вижу оснований думать, чтобы это было невозможно для человека интернированного в Алма–Ате, но я очень боюсь, что появление работ с Вашим именем благодаря той печальной известности, которую это имя получило в СССР, встретит на своем пути очень большие трудности. Кроме того, как Вы догадываетесь, не могу дать никакого категорического ответа не посоветовавшись с кем следует: а это последнее затрудняется тем обстоятельством, что я сейчас болен, лежу в постели и это письмо диктую — так как сам писать не могу.17 При первой возможности я постараюсь переговорить с кем следует и тогда извещу Вас о результатах.
РЦХИДНИ. ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 5
6. В. И. Пичета18 — М. Н. Покровскому (12 ноября 1931 г.)
Глубокоуважаемый Михаил Николаевич.
Известный Вам В. И. Пичета взывает к Вам о помощи и поддержке. Я, отдавший всего себя Советской власти, живший без семьи, иногда в голоде и холоде в Минске, выслан на пять лет в Вятку за связь с организацией Платонова и Любавского.19 Меня опозорили, унизили и оскорбили, и сделали это безрассудно. Я никак не могу быть контрреволюционером да еще монархистом. Вся моя скромная биография вопиет против этого.
Я сделал две ошибки, — был два раза у Платонова по просьбе Егорова20 и Любавского: 1–ый раз передал от Егорова Платонову научную рукопись для отсылки в Германию от имени Академии наук; я был у Платонова ровно 10 минут; 2–ой раз, в январе 1930 г., по просьбе Любавского сообщил Платонову, чтобы он не ездил в Москву в связи с архивами и не останавливался у Егорова, ибо Егорова звали в ГПУ. Я не совершил никаких других преступлений. Я бывал у Любавского два раза в год, у Егорова еще реже. Я ни разу не переступил порога других историков Ленинграда и Москвы, которые на улице после Риги (1920)21 от меня отворачивались и, вообще, отнеслись ко мне отрицательно за мою склонность к марксизму и преданность Советской власти. Они ненавидели меня за мою работу в БССР.
Меня допрашивали 1 месяц вначале, а дальше, в течение 1 года моего одиночного заключения, мною не интересовались. Я не преступник, я не двуличный человек. Я человек честный и преданный новому строю. Когда меня допрашивали, мне возвращали мои показания для замены одних слов другими, — не в мою пользу. Меня заставляли изменять мои выводы из моих показаний. Мне указывали, в каком стиле и тоне я должен был давать свои показания, ибо отказ, говорили мне, не в мою пользу. Мне читали показания Любавского, сообщали отдельные факты и заставляли вносить в мои показания. Меня заставляли признать себя участником организации, о которой я не имел никакого понятия, — я подписал все, что было написано следователем.
Так нельзя вести следствие! Это подделка. Я не мог протестовать перед ними, ибо меня засудили бы…
О чем только меня не допрашивали! Меня заставили даже написать, «не взирая на лица и положения», о том, как партийцы в Белоруссии относились к национал–демократизму. Я отказывался, но я был вынужден написать.
Меня продержали в тюрьме целый год. Я целый год болел желудком, почти не получая никакой лекарственной помощи, я часто подвергался нервно–сердечным припадкам, мой мозг временами становился больным. Я даже вешался, но веревка оборвалась.
Меня изгнали из ЦИКа, где я организовал работу. Пусть так, я это перенесу. Но я не совершил никакого преступления и прошу Вас о помощи: верните меня к общественной работе, к моим научным занятиям, а также к моей семье.
Советская власть праздновала 10–ую годовщину Б. Д.* Университета, — я ведь 8 лет был ректором и работал не за деньги, а за совесть…
Мог ли быть монархистом Пичета, читавший (в 1927 г.) в Праге доклады о БССР по просьбе посольства в тяжелые для Советской власти моменты. Михаил Николаевич! Вы меня мало знаете и никогда к себе близко не подпускали, но я знаю Вас. Разберитесь в моей просьбе и спасите меня от гибели. Дайте мне любую работу под Вашим контролем, и я ее выполню. Я могу просить только Вас; больше мне не к кому обратиться за помощью и за правдой.
Я написал в тюрьме 120 печатных листов по истории народного хозяйства и культуры Белоруссии, я написал польскую историографию за 10 л., написал о «Русской Правде», как памятнике феодального права. У меня написана половина работы о «Крестьянской реформе 1861 г. в Московской губернии». Я написал часть исследования «Россия и Западная Европа в 1830 г.» и о «Западном Комитете 1830 г.» и многое другое. Эти работы спасли меня от духовного маразма.
Помогите мне! Высылка неправильна. Я верный и честный сын Советской власти.
С Любавским мне не по дороге.
Михаил Николаевич, простите за мое письмо и не сердитесь. Я исстрадавшийся, больной человек. Мне 52 года, но я могу еще работать. Верните меня в Москву. Возьмите меня на поруки, если это надо и возможно. Я и моя семья поклонимся Вам за спасение от гибели. Помогите, прошу Вас. За тридцать лет своей научной деятельности я впервые взываю о помощи. Я живу надеждой, что Вы поможете. Тут произошла большая ошибка, искать которую я не могу, но я не хочу гибнуть. Теперешнее мое положение административно–высланного «для исправления» в г. Вятку — для меня невыносимо. Я не могу жить и работать, нося на себе печать отверженного от рабочих и крестьян, строящих новую жизнь! Научно заниматься я здесь не имею возможности.
В своем заключительном слове следователю, которое прилагаю,22 я старался дать представление о своей общественно–политической физиономии… да и без этого следователь прекрасно знает, что я не совершил никакого преступления.
Спасите и верните пролетариату и советской науке честного работника. Простите за письмо.
В. Пичета.
P.S. Письмо написано рукой жены.
Вятка, Красноармейская 44, кв. 1а.
* Б. Д. — Белорусского Державного
РЦХИДНИ. ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 15–16
7. М. Н. Покровский — в Секретный отдел ОГПУ (29 сентября 1932 г.)
Секретно
в ОГПУ
Секретный отдел
Время от времени ко мне поступают письма историков, интернированных в различных областях Союза. Так как эти письма могут представить интерес для ОГПУ, мне же они совершенно не нужны, пересылаю их Вам.
Очень прошу извинить23 за задержку в пересылке, она объясняется, во–первых, тем, что я был в течение ряда месяцев болен и, во–вторых, мне хотелось подобрать несколько таких писем, — они приходили в разное время.
Препровождая письма Тарле от 8/IХ, Пичеты от 12/XI24 и Яковлева25 от 26/XI 1931 года, вместе с тем прилагаю печатный материал, книжку по делу о тех же историках, присланную мне в свое время для ознакомления. Считаю необходимым объяснить происхождение карандашных отметок. Был момент, когда ОГПУ, в связи с шумом, поднятым буржуазной заграничной прессой по этому делу, предполагало опубликовать в газетах сообщение, — тогда я, по поручению т. В. Р. Менжинского,26 начал отмечать места, которые, по моему мнению, могли бы войти в это сообщение. Но затем ОГПУ оставило свой проект, и мои отметки не были использованы. Никаких выписок и копий мною в связи с этим сделано не было.
(М. Покровский)
РЦХИДНИ, ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 3
- Брачев B. C. «Дело» академика С. Ф. Платонова // Вопросы истории. 1989. № 5.
- Брачев B. C. Укрощение строптивой, или как АН СССР учили послушанию // Вестн. АН СССР. 1990. № 4.
Горяинов А. Н. Еще раз об «академической истории» // Вопросы истории. 1990. № 1.
Чапкевич Е. И. Страницы биографии академика Е. В. Тарле // Новая и новейшая история. 1990. № 4.
Перчёнок Ф. Ф. Академия Наук на «великом переломе» // Звенья. Исторический альманах. Вып. 1. М.: Прогресс Феникс Athencum, 1991.
Брачев B. C. Опасная профессия — историк // Вестн. АН СССР. 1991. № 1.
Покровский М. Н. «Новые» течения в русской исторической литературе // Историк–марксист. 1928. № 7.
Вступительная статья и публикация А. В. Есиной
Тарле Евгений Викторович (1875–1955) — известный историк, автор многочисленных статей и книг по истории Франции, России и других европейских стран XIX в., член–корреспондент — с 1921 г., академик — с 1927 г. В 1924–1926 годах читал курс лекций по экономической истории Франции периода революции, работал в Историческом институте ленинградского отделения РАПИРП.
↩Покровский Михаил Николаевич (1868–1932) — историк, автор статей и монографий по истории России, академик — с января 1929 г., руководитель Коммунистической академии общественных паук, Института истории, Института Красной профессуры, Общества историков–марксистов, редактор журналов «Историк–марксист», «Борьба классов», член главной редакции БСЭ.
↩«Голос Минувшего» — исторический и историко–литературный журнал, издавался в Москве в 1913–1923 гг. После того, как журнал был закрыт, часть сотрудников эмигрировала и в 1926 г. в Париже возобновила издание под названием «Голос минувшего на чужой стороне».
↩- «Архив русской революции» — сборник документов по истории гражданской войны, издававшийся в Берлине лидером кадетов И. В. Гессеном с 1922 по 1934 гг. Всего вышел 21 том. ↩
Имеется в виду создание на базе ленинградского отделения РАНИОН Исторического исследовательского института.
↩Центральный архив — сеть архивных учреждений РСФСР. Управление Центрархива подчинялось президиуму ВЦИК.
↩Максаков В. В. (1886–1964) — историк–архивист, один из первых организаторов архивного дела РСФСР. В 1921–1928 гг. работал в Истпарте ЦК ВКП(б).
↩- «Известия ВЦИК» — ежедневная газета, издававшаяся ЦИК и ВЦИК. ↩
Олар А. (1849–1928) — французский историк, специалист по истории Великой Французской революции.
↩- Государственный ученый совет — руководящий научно–методический центр Наркомпроса РСФСР в 1919–1932 гг. ↩
Пресняков А. Е. (1870–1929) — историк, член–корреспондент АН СССР, в 20–е годы преподавал в Институте Красной профессуры и РАНИОН; Панкратова A.M. (1897–1957) — историк, член редколлегии журналов «Историк–марксист» и «Борьба классов», вела преподавательскую работу; Захер Я. М. — специалист по всеобщей истории, сотрудничал в журналах «Книга и революция», «Проблемы марксизма».
↩«Историк–марксист» — научный журнал, издавался в Москве в 1926–1944 гг. В 1926–1931 гг. был органом Общества историков–марксистов при Коммунистической академия и ее Институте истории. М. П. Покровский был ответственным редактором журнала.
↩Имеется в виду комитет по подготовке к Шестому Международному конгрессу историков, который проходил в Осло в 1928 году. Это был первый международный конгресс историков, на который СССР получил официальное приглашение. В состав советской делегации, возглавлявшейся М. Н. Покровским, входили Е. А. Косминский, В. П. Волгин, Н. М. Лукин, В. В. Адоратский, В. И. Пичста, П. Ф. Преображенский и др.
↩- Тарле не смог приехать на конгресс из–за болезни. ↩
Черновик ответа М. Н. Покровского на письмо Е. В. Тарле от 8 сентября 1931 г. (см. № 7).
↩- 29 января 1930 г. Е. В. Тарле был арестован по ложному обвинению в принадлежности к контрреволюционному монархическому заговору. Более года сидел в знаменитых «Крестах». 8 августа 1931 г. осужден на 5 лет ссылки в Алма–Ату. Освобожден осенью 1932 г. ↩
- В это время М. Н. Покровский был болен раком. В апреле 1932 г. он умер. ↩
Пичета Владимир Иванович (1878–1947) — историк, член–корреспондент АН СССР — с 1939 г., академик — с 1946 г. В 1921–1926 годах — ректор Белорусского государственного университета в Минске.
↩Имеется в виду сфабрикованное ОПТУ дело о создании контрреволюционной организации, ставившей своей целью свержение Советской власти и установление конституционной монархии. Платонов С. Ф. (1860–1933) — русский историк, академик, директор Пушкинского дома, Института русской литературы АН СССР, библиотеки АН СССР. Арестован 12 Января 1930 г. 8 августа 1931 г. сослан в Самару. Любавский М. К. (1860–1936) — русский историк, академик. С 1931 по 1936 г. работал в Башкирском научно–исследовательском институте национальной культуры.
↩Егоров Д. П. (1878–1931) — русский историк, медиевист. Работал в МГУ, Институте истории РАНИОН и в Библиотеке им. В. И. Ленина.
↩Имеется в виду польско–советская конференция в Риге (1920). В. И. Пичета работал там в качестве эксперта.
↩В личном фонде академика М. Н. Покровского (РЦХИДПИ, ф. 147, он. 2, д. 11, л. 17–25) хранится машинописная копия этого заключительного слова, озаглавленная «Мое общественно–политическое кредо». Как явствует из этого документа, он был написан В. И. Пичетой 22 октября 1930 г. в одиночной камере во время предварительного заключения. Ученый подробно описал свою жизнь и свои политические взгляды.
↩28 января 1932 г. М. Н. Покровский написал первоначальный вариант данного письма. В нем этот абзац начинался так: «Очень прошу извинить за задержку в пересылке, но, во–первых, мне хотелось подобрать их несколько, а, во–вторых, вначале я был вне Москвы, а в последнее время все болею». (РЦХИДНИ, ф. 147, оп. 2, д. 11, л. 1).
↩Письмо № 6. Два других упомянутых академиком М. Н. Покровским письма в его личном фонде отсутствуют. Не исключено, что он отослал их в ОГПУ вместе со своим другим сопроводительным письмом.
↩- Имеется в виду член–корреспоидент ЛИ СССР, профессор МГУ А. И. Яковлев, арестованный 12 августа 1930 г. ↩
- Менжинский В. Р. (1874–1934) — с 1926 г. председатель ОГПУ. ↩
