Статья посвящена отношению И. В. Сталина к М. Н. Покровскому, выраженному на страницах его собрания сочинений и связанному с торговым капитализмом. Показаны взгляды И. В. Сталина на экономическую природу самодержавия, выявлена степень их расхождений с точкой зрения М. Н. Покровского.
Во второй половине 1930‑х гг. историческая концепция М. Н. Покровского, включая его воззрения на торговый капитализм, подверглась резкой критике и, в конечном счёте, была предана забвению. Естественно, это могло произойти и произошло не только с ведома, но и по инициативе высшего политического руководства СССР, ведущие позиции в котором занимал И. В. Сталин. В связи с этим большой интерес представляет личное отношение И. В. Сталина к М. Н. Покровскому и его взглядам, особенно при жизни основателя советской марксистской исторической науки. В данной статье мы сосредоточим своё внимание в основном на материалах 1920‑х гг., но они тем более важны, что И. В. Сталин счёл возможным их воспроизвести в собрании своих сочинений, издававшемся в послевоенный период. Значит они содержали в себе нечто постоянное и неизменное, присутствовавшее в отношении И. В. Сталина к М. Н. Покровскому, то, что первый считал необходимым донести до широкой аудитории даже после того, как «генеральное сражение» с «покровщиной» уже закончилось. Интересно мнение И. В. Сталина о М. Н. Покровском и для рассмотрения вопроса о торговом капитализме.
Кстати, современные исследователи уже заложили хорошую основу для изучения заявленной темы. Речь идёт об анализе и типологии взаимосвязей, которые складывались между партийным аппаратом и историками [1, с. 408–419, 454–458], об изменении отношения к закрепившимся в 1920‑е гг. научно–историческим идеям, в том числе со стороны И. В. Сталина. Эти изменения пришлись на первую половину следующего десятилетия как переходный период к новому состоянию исторической науки в СССР [2, с. 170–304]. Особо хотелось бы отметить, подготовленный М. В. Зеленовым сборник высказываний И. В. Сталина по вопросам истории [3, 496 с.], который содержит материалы, позволяющие более полно и точно представить суждения последнего по поводу взглядов различных историков.
В ноябре 1930 г. М. Н. Покровский узнал о письме Е. М. Ярославского И. В. Сталину с уничижительной характеристикой его работ. Е. М. Ярославский вспоминал, что в начале лета 1930 г. у него был разговор с И. В. Сталиным, который утверждал, что М. Н. Покровский — не марксист, у него много ошибок, которые надо критиковать [4, с. 131].
С нашей точки зрения, в данном случае Е. М. Ярославскому можно верить. 8 декабря 1938 г. он писал И. В. Сталину: «Несмотря на неоднократные Ваши указания, что работы Покровского нельзя считать марксистскими (я помню два таких Ваших заявления на Политбюро ЦК), Покровского не критиковали не только при жизни, но и долго после его смерти подходили к этому робко» (цит. по: [5, с. 120]). Правда, он не указал аргументы, которые привёл И. В. Сталин в обоснование этого тезиса, если тот, конечно, вообще посчитал нужным информировать о них своего собеседника. Позиция фактического руководителя Советского государства выглядит, мягко говоря, странно. Ведь тогда получается, что И. В. Сталин сознательно и целенаправленно санкционировал избрание «немарксиста» в Президиум ЦКК ВКП (б) в том же 1930 г. [4, с. 129].
Общее отношение И. В. Сталина к М. Н. Покровскому характеризует следующий отрывок: «У нас в России процесс отмирания целого ряда старых руководителей из литераторов и старых «вождей» тоже имел место. Он обострялся в периоды революционных кризисов, он замедлялся в периоды накопления сил, но он имел место всегда. Луначарские, Покровские, Рожковы, Гольденберги, Богдановы, Красины и т. д., — таковы первые пришедшие мне на память образчики бывших вождей–большевиков, отошедших потом на второстепенные роли. Это необходимый процесс обновления руководящих кадров живой и развивающейся партии. Разница между Брандлерами — Тальгеймерами и этими последними товарищами состоит, к слову сказать, в том, что Брандлеры и Тальгеймеры имеют за собой, кроме всего прочего, старый социал–демократический груз, между тем как вышеназванные русские товарищи были свободны от такого груза. И эта разница говорит, как видите, не в пользу Брандлера — Тальгеймера, а против них» [6, с. 43]. Примечательно, что эта позиция была выражена И. В. Сталиным 28 февраля 1925 г., когда положение М. Н. Покровского в советской системе было весьма прочным. Значит тогда И. В. Сталин не сделал в отношении М. Н. Покровского никаких политических и организационных выводов. Следует отметить, что И. В. Сталин в приведённом отрывке не обвиняет М. Н. Покровского в оппортунизме, ревизионизме, антимарксизме и т. п. прегрешениях. Более того, И. В. Сталин называет его «вождём–большевиком», хотя и бывшим, указывая лишь на понятную и естественную необходимость обновления кадров. Вместе с тем впоследствии И. В. Сталин имел возможность наблюдать, что М. Н. Покровский умело, решительно и эффективно борется за сохранение своих позиций в науке в достаточно сложных условиях. Напрашивался вывод о том, что «красному профессору» не место в списке «бывших».
Отметим одно высказывание И. В. Сталина, имеющее непосредственное отношение к «торговому капитализму» М. Н. Покровского и сделанное при жизни учёного. Слушатели ИКП Алыпов и Цветков обнаружили, что И. В. Сталин объясняет процесс образования самодержавия внеэкономическими причинами, что, безусловно, расходилось с преобладавшими в то время (1927 г.) в советской исторической науке взглядами, в том числе с концепцией М. Н. Покровского. «Свою точку зрения т. Покровский очень выпукло изложил в сжатом курсе истории. Его читал тов. Ленин и в письме к Покровскому эту книгу назвал хорошей и возражений против концепции Покровского не сделал. В данное время концепция Покровского по этому вопросу всеми как будто считалась ортодоксальной и в полемике с Троцким Покровского считали правым. Да оно так и есть на самом деле; в этом вопросе и марксистская теория, и наша историческая «практика» безусловно на стороне Покровского» [7, с. 40]. Таким образом, И. В. Сталин был уличён в приверженности буржуазной историографии, а то и в натуральном троцкизме. Впрочем, последний легко развеял недоумение товарищей, убедительно показав, что они его неправильно поняли. И. В. Сталин отмечал, что в своём докладе «Об очередных задачах партии в национальном вопросе» на X съезде РКП(б) 10 марта 1921 г. он говорил «не об образовании «самодержавного строя» в России, а об образовании централизованных многонациональных государств на востоке Европы (Россия, Австрия, Венгрия). Нетрудно понять, что это две различные темы, хотя и нельзя считать их оторванными друг от друга». Речь идёт о процессе, который протекал не в XVI–XVIII, а в XIV–XVI веках, когда, и по М. Н. Покровскому, торгового капитализма не было. Более того, И. В. Сталин указал, что он даже применительно к этому периоду не предполагал игнорировать экономику: «У меня ни в докладе, ни в тезисах ничего не сказано об образовании централизованного государства в России «не в результате экономического развития, а в интересах борьбы с монголами и другими народами Востока» (см. ваше письмо). За это противопоставление должны отвечать вы, а не я. У меня говорится лишь о том, что процесс образования централизованных государств на востоке Европы ввиду необходимости обороны шел быстрее процесса складывания людей в нации, ввиду чего и образовались здесь многонациональные государства раньше ликвидации феодализма. Это, как видите, не то, что вы неправильно приписываете мне» [8, с. 176]. Таким образом, И. В. Сталин фактически отверг возможное предположение о своих расхождениях с М. Н. Покровским.
Более того, И. В. Сталин счёл нужным процитировать соответствующие места из источников. Из них становится ясно, что понимание И. В. Сталиным феодализма и капитализма тогда было близко точке зрения М. Н. Покровского:
«На востоке Европы, наоборот, процесс образования наций и ликвидации феодальной раздробленности не совпал по времени с процессом образования централизованных государств. Я имею в виду Венгрию, Австрию, Россию. В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось».
«На востоке Европы, наоборот, образование централизованных государств, ускоренное потребностями самообороны (нашествие турок, монголов и пр.), произошло раньше ликвидации феодализма» [8, с. 177].
Однако в ответе Алыпову и Цветкову он высказался по обсуждаемому вопросу и следующим образом: «Что же касается вопроса о теории образования русского «самодержавного строя», то должен сказать, что теорию т. Троцкого я не разделяю в корне, а теорию т. Покровского считаю в основном правильной, хотя и не лишенной крайностей и перегибов в сторону упрощенного экономического объяснения процесса образования самодержавия» (цит. по: [7, с. 40]). Несомненно, высказанное им замечание является второстепенным, хотя и касающимся торгового капитализма, ибо этот последний мог быть как раз тем самым «упрощённым экономическим объяснением». Впрочем, и это в том смысле, что объяснение в целом правильное, но нуждающееся в уточнении, дополнении и т. п. Возможно, самому И. В. Сталину экономика представлялась более сложной системой, чем, с его точки зрения, она выглядела в изображении М. Н. Покровского. «Впоследствии, при подготовке девятого тома собрания своих сочинений, где был помещен этот материал, И. В. Сталин исключил эту часть текста» [7, с. 40]. Признание концепции М. Н. Покровского в основном верной в 1940‑е гг. никак нельзя было пропускать. Оно бы тут же дезориентировало весь исторический фронт.
Любопытно, что взглядами И. В. Сталина в конце 1920‑х гг. не забыл поинтересоваться и С. М. Дубровский, создававший собственную марксистскую концепцию русской истории. Он обратил внимание на «место из речи т. Сталина» на X съезде партии о разных путях образования централизованных государств в Западной и Восточной Европе, в котором говорится «только о том, что образование централизованных государств было ускорено потребностями самообороны». С. М. Дубровский подметил склонность И. В. Сталина к возвеличению исторической роли государства и «любезно» соединил всё это с марксизмом, ибо «всякое надстроечное явление, как само государство, так, например, и его внешняя политика и, в частности, военная политика могут иметь обратное влияние на экономический базис в смысле замедления или ускорения процессов экономического развития». При этом на Западе централизованное государство создавалось на базе капиталистического способа производства, а на востоке Европы — крепостнического [10, с. 131–132]. Это как раз тот случай, когда «забвение» торгового капитализма значительно «размывает» и точность вывода, и очертания эпохи. Поэтому речь здесь следовало вести о взаимосвязи политической централизации с генезисом капитализма на разных его ступенях, процессами закрепощения (раскрепощения).
Борьба с «покровщиной», как мы не раз отмечали, создавала серьёзные трудности в формировании новой марксистской концепции отечественной истории. Не был здесь исключением и И. В. Сталин. Вот что ему приходилось писать, критикуя взгляды Ф. Энгельса на внешнюю политику самодержавной России: «Характеризуя завоевательную политику русского царизма и воздавая должное мерзостям этой политики, Энгельс объясняет ее не столько «потребностью» военно–феодально–купеческой верхушки России в выходах к морям, морских портах, в расширении внешней торговли и овладении стратегическими пунктами, сколько тем, что во главе внешней политики России стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов… которая… добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.
Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт» [9, с. 18–19]. Правда, в этой же работе И. В. Сталин отвергает мнение Ф. Энгельса о том, что стремление России к Константинополю было главной причиной надвигавшейся мировой войны [9, с. 21–22], а у М. Н. Покровского оно, в свою очередь, проходило по «разряду» торгового капитализма. Хотя, впрочем, данное обстоятельство заинтересовало И. В. Сталина вне связи с торговым капитализмом. В соответствии с задачами текущего момента ему важно было обосновать первичность британо–германских межимпериалистических противоречий как основного источника Первой мировой войны.
Надо сказать, что кампанию в отношении истории, «вращавшуюся» вокруг написания новых учебников по этому предмету, именно против М. Н. Покровского развернул лично И. В. Сталин (приблизительно с января 1936 г.). Однако последний ограничился общими оценками негативного свойства, не содержавшими должной конкретики [11, с. 241, 243]. Видимо, он сознательно уклонился от подробностей, возложив эту работу на историков–профессионалов, которых в этом смысле «предваряли» Н. И. Бухарин и К. Б. Радек [12, с. 102, 107, 109; 13]. Вместе с тем в соответствующих официальных партийных документах «торговый капитализм» не упоминался. Вообще, они оставляют противоречивое впечатление в одном очень важном отношении. И. В. Сталин ясно поставил вопрос об ошибочности положений исторической концепции М. Н. Покровского. В постановлениях же партии и правительства говорится, скорее, об ошибках, допущенных советскими историками в то время, когда советской исторической наукой руководил М. Н. Покровский. «Торговый капитализм» упоминался в передовой статье газеты «Правда» от 27 января 1936 г., где речь шла о «мёртвой» схеме учёного, «видевшего в царизме орудие торгового капитала», которой противопоставлялись диалектически «гибчайшие» ленинские характеристики царизма «как дворянской монархии, шаг за шагом разлагаемой капитализмом, идущей на уступки буржуазии, но погибшей в качестве дворянской монархии» [14, с. 1]. Автор, видимо, хотел сказать, что монархия была феодальной, а не торгово–капиталистической. Но «торговый капитализм» М. Н. Покровского как раз и объединял феодально–крепостническую систему с известным уровнем развившегося в её рамках капитализма. Причём дело не ограничивалось констатацией того, что при всяком феодализме есть что–нибудь не феодальное. У М. Н. Покровского феодальное сливалось с капиталистическим на почве рынка в единое целое, каковым и являлся торговый капитализм.
Литература
Зеленов М. В. Аппарат ЦК РКП (б) — ВКП (б), цензура и историческая наука в 1920‑е годы. Н. Новгород, 2000. С. 408–419, 454–458.
Дубровский А. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930‑е — 1950‑е гг.). Брянск, 2005. С. 170–304.
Сталин И. В. Историческая идеология в СССР в 1920–1950‑е годы: Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений: сборник документов и материалов. Ч. 1. 1920–1930‑е годы / сост. М. В. Зеленов. СПб., 2006.
Артизов А. Н. М. Н. Покровский: финал карьеры — успех или поражение? // Отечественная история. 1998. № 2. С. 131.
Шрамко С. Красный Торквемада. Набросок на фоне времени // Сибирские огни. 2010. № 7. URL: http://magazines.russ.ru/sib/2010/7/sh13.html
Сталин И. В. Письмо т. Ме–рту // Сталин И. В. Сочинения: в 16 т. Т. 7. М., 1952.
Соколов О. Д. В. И. Ленин и формирование большевистских взглядов М. Н. Покровского // Вопросы истории. 1963. № 8.
Сталин И. В. Письмо тт. Цветкову и Алыпову // Сталин И. В. Сочинения: в 16 т. Т. 9. М., 1948.
Сталин И. В. О статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Письмо членам Политбюро ЦК ВКП (б) 19 июля 1934 года // Сталин И. В. Сочинения: в 16 т. Т. 14. М., 1997.
Дубровский С. М. К вопросу о сущности «азиатского» способа производства, феодализма, крепостничества и торгового капитала. М., 1929.
Нечкина М. В. Вопрос о М. Н. Покровском в постановлениях партии и правительства 1934–1938 гг. о преподавании истории и исторической науке (К источниковедческой стороне темы) // Исторические записки. Т. 118. М. 1990. С. 232–246.
Артизов А. Н. Критика М. Н. Покровского и его школы (К истории вопроса) // История СССР. 1991. № 1. С. 102–120.
Бухарин Н. И. Нужна ли нам марксистская историческая наука? (О некоторых существенно важных, но несостоятельных взглядах М. Н. Покровского)// Известия. 1936. 27 янв.
Преподавание истории в нашей школе // Правда. 1936. 27 янв.
