Заключение

В. И. Ленин учит, что «исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками».¹ Говорить о вкладе М. Н. Покровского в разработку истории России можно лишь в сравнении с общими курсами профессиональных ученых, созданными до него. Исторически сложилось так, что М. Н. Покровский одним из первых начал применять марксистскую методологию к последовательному освещению русского исторического процесса в целом, первым отозвался на ленинский призыв создать с позиций исторического материализма курс истории России и выполнил эту задачу. После Октябрьской революции Покровский принял активное участие в становлении и развитии советской исторической науки.

Представление о научных взглядах Покровского, об эволюции его мировоззрения, о том новом, что он внес в историческое исследование, дает сделанный в настоящей монографии анализ его основных трудов: «Русской истории с древнейших времен», «Русской истории в самом сжатом очерке», «Очерка истории русской культуры», в определенней степени — «Очерков русского революционного движения XIX–XX вв.», а также всех других его работ с учетом материалов, хранящихся в архивах.

Уже в «Русской истории с древнейших времен» Покровский ставил перед собой задачу: «…материал, собранный историками–идеалистами… обрабатывать с материалистической точки зрения».² Перед нами решительное отмежевание ученого от идеалистических направлений исторической мысли.

Генеральным методологическим принципом исследования Покровский считал историзм, подчеркивая, что рискованно «перенесение новейших правовых норм на отношения, весьма далекие от буржуазного государства XIX–XX веков».³

Подчеркивая определяющую роль способа производства материальных благ, Покровский показывает, что лишь открытие материальной основы развития общества сделало возможным познание исторической действительности как закономерного процесса, движимого внутренне присущими ему противоречиями и воплощенного в общественной практике людей.

В «Очерке истории русской культуры» Покровский вновь напоминает, что автор его стоит на материалистической точке зрения. Покровский прямо причисляет себя к сторонникам марксистской философии и подчеркивает: «Исторический материализм является не чем другим, как попыткой приложить общенаучные факты к изучению исторических явлений».

Как мы видели, Покровский не сразу пришел к пониманию определяющей роли способа производства. Такое понимание наиболее четко сформулировано им в «Русской истории в самом сжатом очерке» (1920 г.). «Производительный труд, — писал Покровский, — и есть тот фундамент, на котором строится все остальное — государство, литература, наука, искусство и т. д. От того, как организовано производство, из чего и как сделан фундамент, зависит вся постройка: у феодального общества, в основе которого лежит мелкое производство, одна форма государства, одна наука, одно искусство, у промышленно–капиталистического общества все это другое».⁴

Он подвергает критике тех, кто в историческом анализе идет «не от производства, а от распределения собственности. Но распределение собственности есть вторичный признак…», — добавляет он.

Методологическая база трудов Покровского становится более совершенной. Его интересует взаимодействие объективного и субъективного, стихийного и сознательного базиса и надстройки, классы и классовая борьба, социальная революция. Снова и снова возвращается он к вопросу о закономерном, поступательном развитии общества, к учению об общественно–экономических формациях. «Мы видим, — пишет Покровский, — что феодализм исчезает, и его место занимает капитализм, но сам капитализм будет уничтожен социализмом».⁵

Однако, как мы уже говорили, обмен в работах Покровского нередко получал преувеличенное значение, иногда закрывая собой производство. В конце 30‑х годов он писал, что в его трудах распределение, обмен неправомерно преувеличивались.

Из признания определяющей роли производства в жизни и развитии общества логически вытекало признание решающей роли народных масс в истории. «Для марксистов, — подчеркивал Покровский в своей «Русской истории в самом сжатом очерке», — в основе всей истории лежат, всю историю делают народные массы, грудящиеся массы, рабочие, крестьяне».⁶

Рассматривая развитие общества как закономерный процесс, Покровский подчеркивал необходимость учитывать действие законов материалистической диалектики. Ленин часто говорил, вспоминал он, «что революционная диалектика — «решающее в марксизме»…».⁷ Покровский придавал огромное значение роли классовой борьбы в условиях антагонистической формации.

«… История, — писал он, — двигается при помощи борьбы классов, классов угнетенных, эксплуатируемых, крестьян и рабочих, с классами, которые угнетают и эксплуатируют — с помещиками и буржуазией».⁸ Покровский разделял положение о том, что для марксиста недостаточно признавать классовую борьбу, что для этого требуется еще признание необходимости диктатуры пролетариата.⁹

Однако при анализе действия объективных законов общественного развития он нередко находился под влиянием «непроветренных углов» в своем мировоззрении. В 1929 г. Покровский признал несостоятельным свое утверждение («относившееся к периоду Бреста») о том, «что мы в силу объективных законов экономического развития осуждены на гибель или на реставрацию буржуазного строя». Это утверждение основано «на чисто экономическом объяснении, на апелляции исключительно к законам экономики, игнорируя все остальное».¹⁰ Конечно, делать выводы лишь на основе одних «узкоэкономических» законов — значило впасть в ошибку. Теперь Покровский был, несомненно, прав.¹¹

Исходя из того что все основные проявления жизни обусловлены в конечном счете социально–экономическими отношениями и классовой борьбой, Покровский постепенно подходил к правильному пониманию надстроечных явлений. В конце своей жизни Покровский писал: «…в первых редакциях моей схемы был недостаточно учтен и факт относительной независимости политической надстройки от экономического базиса…» ¹²

Покровский отмечает, что историческое познание сложно и противоречиво, что эти противоречия могут быть преодолены лишь при помощи правильного метода. «…Мы должны на историческом примере приучать себя, — пишет он, — к этой сложности, гибкости к извилистости исторического процесса. Мы должны быть готовы к тому, что мы идем вовсе не по прямой дороге, вытянутой как стрела, а по необычайно извилистой, с ухабами, вымоинами и т. д., и если мы не будем смотреть под ноги, т. е. изучать живую историческую действительность, го мы споткнемся и упадем в такие ухабы, что ноги себе переломаем».¹³

Покровский во многих своих работах указывает на необходимость учитывать диалектику общественного развития для историка–материалиста. Марксизм указал путь изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно–экономических формаций, пишет Покровский, акцентируя внимание на противоречивости этого процесса, наличии в нем противоположных тенденций, на невозможности навязывать истории отвлеченные от реального хода событий ситуации.

Диалектико–материалистическое объяснение мира «есть самое простое и удобное его объяснение, наиболее практическое, лучше всего помогающее работать, есть теория, наиболее тесно связанная с практикой».¹⁴ Самым великим подтверждением марксизма–ленинизма была победоносная Октябрьская революция, поставившая у власти рабочих и крестьян, заключает Покровский.¹⁵

Воплощение закономерностей исторического развития Покровский видел в историческом событии, считая его проявлением конкретно сложившихся классовых сил во всех их взаимосвязях. При этом он подчеркивал, что историки–марксисты поставлены в более выгодное положение, чем их буржуазные предшественники. «…У нас, — писал Покровский, — есть то, чего у них не было, есть метод, есть ключ к объяснению всяких событий, случились ли они вчера или три тысячи лет назад».¹⁶

Подчеркивая обязательность применения марксистского метода историком–коммунистом, он говорил: «Среди нас если и возможен спор, то только о правильности применения этого метода… Но поле нашего спора будет тесно очерчено требованиями марксистского метода».¹⁷

В трудах Покровского получила разработку проблема соотношения истории и современности, определено место исторической науки в борьбе за торжество идей коммунизма, за построение нового общества. Он неоднократно повторял, что «история это есть политика прошлого, без которой нельзя понять политику настоящего. Попытайтесь взять любое из явлений окружающей нас действительности, и вы не поймете его без исторических корней».¹⁸ Покровский поясняет, что он имеет в виду, когда говорит об истории как о политике прошлого: «…история должна непосредственно и неустанно разъяснять массам происходящую классовую борьбу, вскрывать корни иногда глубоко скрытых классовых противоречий, словом, обнажать и подвергать беспощадному марксистско–ленинскому анализу все те политические конфликты, которые перед нами происходят, что совершенно невозможно без исторического подхода к этим конфликтам».¹⁹ В качестве примера связи с современностью Покровский приводит исторические работы Ф. Энгельса, в которых далекое прошлое тесно связано с задачами, стоявшими перед Ф. Энгельсом, когда он создавал свои труды.²⁰

Таким образом, важность тесной связи истории с современностью, по Покровскому, заключается в том, что такой подход помогает трудящимся понять свое место в обществе, понять необходимость борьбы против эксплуататоров, борьбы за построение социализма и коммунизма.

Маркс, Энгельс, Ленин, отмечал Покровский, никогда не занимались историей как самоцелью, все исторические работы классиков марксизма–ленинизма были посвящены научному обоснованию политики партии.

Выражение Покровского «история это есть политика прошлого, без которой нельзя понять политику настоящего» вполне правомерно, в нем подчеркивается определенная социальная функция истории. Другое положение, которое стали впоследствии связывать с именем Покровского, а именно: «История есть политика, обращенная в прошлое», Покровский применял, лишь критикуя буржуазную историографию. «Все эти Чичерины, Кавелины, Ключевские, Чупровы, Петрожицкие, — говорил он, — все они непосредственно отразили определенную классовую борьбу, происходившую в течение XIX столетия в России, и, как я в одном месте выразился, история, писавшаяся этими господами, ничего иного, кроме политики, обращенной в прошлое, не представляет».²¹

В своих произведениях Покровский неоднократно выделял принцип партийности как важнейший принцип марксистской методологии.

Покровский считал, что исследователи в области общественных наук исходят из принципа партийности, однако это неприменимо к наукам техническим.

Наукой, писал Покровский, можно признать не всякую науку. «Слова «наука» и «ученый» у нас до сих пор употребляют без различия кафедр и специальностей: И. П. Павлов — ученый и покойный Евгений Трубецкой или ныне здравствующий Петр Струве — ученые же. Почему же с первым никому из нас не придет в голову спорить, а с последним никакой диалог для нас не был бы возможен, иначе как в форме спора?»

Покровский отмечал, что нельзя делать фетиш из ученых титулов и степеней: «…есть наука и наука: одна, являющаяся в сущности дальнейшим, бесконечно утонченным и усложненным приспособлением человека к природе».²² Представителями такой науки являются Ньютон и Дарвин, Тимирязев и Павлов.

Есть, продолжал Покровский, и «другая наука — возведение в теорию существующих общественных отношений». Ее представителями можно назвать патриарха Фотия и Булгакова, Струве и Милюкова. «Первая наука необходима пролетарской революции столько же, сколько и сам марксизм, базирующийся именно на этой науке. Вторая враждебна ей столько же, сколько богословие было враждебно «просвещению»».

И Покровский подчеркивал: «Первую науку мы должны поддерживать и развивать всеми силами… Ко второй науке возможно только одно отношение: мы должны ее разоблачать, т. е. объяснять массе… что эта «наука» есть просто–напросто обобщенное миросозерцание того класса, который до сих пор сидел на шее трудящихся физически, а теперь, сброшенный на землю, пытается удержать идейное господство».²³

Покровский показывает, как словом «наука» буржуазные ученые запутывают трудящихся, заставляя их верить в произведения, написанные на основе враждебной идеологии.

«… Говорят: «Это установлено в науке», приводят ссылки на тот или другой курс Ключевского, Платонова, на работы Чичерина, Соловьева. «Это, — говорят, — факты были». А между тем, дорогие товарищи, это вовсе не факты. Это идеология, т. е. отражение фактов — я не знаю, как сказать, — в вогнутом или выпуклом зеркале с чрезвычайно неправильной поверхностью.

Что такое идеология? Это есть отражение действительности в умах людей сквозь призму их интересов, главным образом интересов классовых… И в этом смысле всякое историческое произведение есть прежде всего образчик известной идеологии».²⁴

«Все идеологии, — пишет Покровский, — составляются из кусочков действительности, совершенно фантастической идеологии не бывает…»²⁵ Как видно из последнего высказывания, Покровский не отрицает объективности фактического материала, он говорит лишь о подходе к фактам с классовых позиции. И здесь же он вступает в противоречие с ранее сказанным, утверждая, что «всякая идеология есть кривое зеркало», «всякое историческое произведение есть прежде всего образчик известной идеологии».²⁶

О том, что в цитируемой работе «Борьба классов и русская историческая литература» (1923 г.) Покровский одинаково расценивает классовость и буржуазной, и части марксистской литературы, свидетельствуют не только подчеркнутые слова, но и оговорка автора о том, что в задачу его курса входит показать, «что представляет собой в действительности домарксистская, а отчасти и марксистская литература русской истории и как ее нужно расшифровать, чтобы воспользоваться ею».²⁷

Можно полагать, что под «отчасти марксистской» литературой Покровский имеет в виду ревизионистскую историческую литературу, однако нечеткость формулировок автора не дает достаточных аргументов для доказательства нашего предположения.

Еще в работе ««Идеализм» и «законы истории»» (1904 г.) Покровский определил задачи науки: «Наука должна изучать действительность, т. е., во–первых, наука должна «описать» действительность, дать ее по возможности точную копию. Во–вторых, наука должна «открыть» законы этой действительности…».²⁸

В 1928 г. он сформулировал отличие марксистско–ленинских общественных наук: «Общественные науки тем отличаются от наук о природе, что они отражают классовую борьбу совершенно непосредственно. Всякий эпизод классовой борьбы дает научное отражение в области обществоведения».²⁹

В целом можно подчеркнуть, что мысль о партийности общественных наук проходит красной нитью через все труды Покровского. Он пишет об историке, что «не нужно представлять себе этого последнего каким–то бесплотным существом, воодушевляемым некиим отвлеченным «научным интересом». Историк живой человек, т. е. человек определенной эпохи, определенной страны, определенного общественного класса…».³⁰ К тому же, замечает Покровский, «историк… имеет дело с действительностью опосредствованной: он лишь читал рассказы людей, видевших исторические лица и события, но сам их не видал».³¹ Поэтому от историка, от условий получения им документальных материалов, от научного качества этих материалов, полноты, разносторонности зависит и их подбор. Деятельность определенной личности получает для историка смысл «лишь с того момента, как удается выяснить, интересам каких общественных групп она служила».³²

Однако, ведя неустанную борьбу за партийность исторических исследований, Покровский так и не смог четко представить себе единство принципа партийности и объективности научного познания.

В 1904 г. Покровский утверждал, что отличие науки от средневековой философии состоит в том, что наука не знает абсолютных истин.³³ В 1928 г. он писал: «Если мне возразят, что, значит, нет общественной науки, которая бы была в смысле своей точности адекватна астрономии, то отвечу, что это, несомненно, так».³⁴

Однако у Покровского имеются высказывания, которые не дают возможности сделать категорического вывода об отрицании им объективности исторической науки. В 1923 г. Покровский говорил своим слушателям: «…ведь история тем и отличается от социологии, что она дает детали, что она дает конкретную обстановку данного момента, а не только общую схему…».³⁵

В 1928 г. Покровский вновь подчеркнул, что «история есть конкретная наука».³⁶ Наконец, в 1931 г., незадолго до кончины, Покровский писал: «Этого никогда не нужно забывать. История есть конкретное исследование конкретных общественных вопросов».³⁷

И далее: «Сами факты наталкивают добросовестного исследователя на марксистскую точку зрения».³⁸ В другой работе он пишет о том, что марксистское объяснение вполне отражает действительность: «Задачей марксизма является, прежде всего, объяснить жизнь как она есть».³⁹

Таким образом, как нам кажется, правильнее говорить не об отрицании Покровским объективности исторической науки, а о нечетком понимании им соотношения принципа партийности и объективности.

Различный смысл вкладывал М. Н. Покровский в понятие «академизм». В ряде случаев он понимал под академизмом строгое соблюдение правил научного исследования. Например, в 1925 г. на съезде архивных работников он говорил: «У нас стояли такие вопросы, которые своим академизмом способны удивить многих академиков, вроде вопросов об архивной терминологии, о способах издания архивных документов и т. д.».⁴⁰ В других случаях он понимал под академизмом пренебрежение марксистско–ленинской методологией, замкнутость в узкой специализации, игнорирование принципа партийности науки и даже отстаивание позиций буржуазной историографии.⁴¹ «Когда я стал одному почтенному русскому историку разъяснять исторический материализм… лет 25 тому назад. — вспоминал Покровский, — он слушал, слушал меня и расхохотался: «К чему мне это нужно, я изучаю литовский сейм, а вы мне толкуете о материальных факторах; зачем это мне?»».⁴² В данном случае, по мнению Покровского, историка ничего не интересовало, кроме узкой специальности. Такой подход буржуазные историки, пишет Покровский, считали «академическим», принадлежностью объективной науки.

По–видимому, это имел в виду Покровский, когда, обращаясь к слушателям Института красной профессуры, говорил: «И мой завет вам: не идти «академическим» путем, каким шли мы (т. е. буржуазные историки, в числе которых в начале своей деятельности был и он сам. — О. С.), ибо «академизм» включает в себя как непременное условие признание этой самой объективной науки, каковой не существует».⁴³

В данном случае Покровский имеет в виду не вообще объективность исторических знаний, а то, что мы называем буржуазным объективизмом. Именно так можно понять и следующее высказывание Покровского: «Вместе с тем вы должны в массовой, коллективной работе показать буржуазным ученым пример, как нужно строить науку, не объективную науку, о которой мечтают буржуазные ученые по изложенным выше причинам, а как нужно строить нашу большевистскую науку, гораздо более действенную, гораздо более сильную».⁴⁴

Таким образом, Покровский не знает еще понятия «буржуазный объективизм», понятия объективности буржуазной науки и объективности марксизма–ленинизма у него имеют разный смысл. «Наука тоже классовая — наука буржуазии — отличается от нашей тем, что буржуазные ученые не договаривают до конца. Мы же делаем все выводы и должны делать, потому что мы идем смело к нашей конечной цели — социалистической революции во всем мире».⁴⁵

Таким образом, в работах второй половины 20‑х годов Покровский учитывал все основные принципы исторического материализма. В то же время в их конкретном применении он нередко допускал нечеткие определения, противоречивые высказывания, ошибочные положения и даже вульгарные социологические выводы (например, схема торгового капитализма). Однако Покровский неустанно совершенствовал свои теоретические познания, стремился освоить все богатство ленинских трудов. Борьба за освещение исторического процесса на основе ленинской концепции составляла цель его жизни. «Ревизия ленинизма в каком бы то ни было, хотя бы в самом частном, вопросе — дело для меня совершенно непривычное…»⁴⁶ — писал он.

«И каждая порча теории Маркса и Ленина, — говорил Покровский в своей последней речи 1 декабря 1931 г., — означает в то же самое время огромный ущерб, выбивание камня из фундамента социалистической революции, подрыв ее основ».⁴⁷

Сводить все содержание исторических трудов Покровского к теории торгового капитализма, как это делали некоторые из авторов статей о Покровском, — значит предавать забвению его значительный вклад в исследование многочисленных конкретных проблем русской истории. Только, рассматривая Покровского в постоянном движении, в постоянном совершенствовании его исторической концепции, в непрерывном развитии его исторических взглядов, в неустанном стремлении писать историю по Ленину, можно понять его как ученого–марксиста.

Искажение отдельных проблем, попытки делать выводы прямо из экономики, давать порой вульгарные толкования, как нам кажется, объясняются несовершенством методологической базы Покровского, неразработанностью многих проблем в марксистской исторической науке тех лет. Те годы были ранним, неизбежным периодом развития советской историографии, ее борьбы за усвоение ленинской исторической концепции, за утверждение ленинской концепции как основы трудов профессиональных ученых–историков.

Как показано в книге, школа Покровского представила собой группу учеников выдающегося ученого, ставившую своей целью разработку проблем истории на основе марксизма–ленинизма и борьбу против буржуазной историографии. Мы убедились также, что Покровский никому не навязывал своей ошибочной теории торгового капитализма; более того, он публично отказался от нее, признав ее ошибочной. Покровский не требовал от своих учеников следовать его исторической схеме, наоборот, он призывал к критике не взирая на авторитеты. Развитие такой критики, несомненно, способствовало интересам совершенствования исторических знаний. Из школы Покровского вышло много крупных ученых и общественных деятелей, имена которых широко известны в нашей стране и за рубежом.

В 20‑е годы в полной мере развернулись способности Покровского как организатора науки. В качестве заместителя наркома по просвещению, председателя Государственного ученого совета, председателя президиума Социалистической (Коммунистической) академии, ректора Института красной профессуры он проделал огромную работу по перестройке научно–исследовательских и высших учебных заведений страны, заслуженно получив всеобщее признание руководителя исторического фронта. Академия наук СССР избрала его своим действительным членом.

Покровский вложил немало сил в решение задачи, поставленной Лениным, партией, по воспитанию кадров советских историков–марксистов. Под авторитетным воздействием Покровского в число историков–марксистов влились и лучшие представители дореволюционной исторической науки. Подвергая непримиримой критике буржуазную историографию, Покровский внимательно относился к старой профессуре, помогал ученым овладеть марксистской методологией, оказывал всемерное содействие в стремлении честно служить народу.

Покровский был ученым–коммунистом, общественным и государственным деятелем ленинской школы, блестящим публицистом, живо откликавшимся на все важнейшие события современности.

Труды Покровского — составная часть советской историографии. Они способствовали развитию научно–исследовательской работы в области истории на основе учения Маркса и Ленина. Они будили мысль, были толчком к созданию обширной монографической литературы. В установлении безраздельного господства марксистско–ленинской историографии в нашей стране большая заслуга принадлежит Михаилу Николаевичу Покровскому.