Глава I. Историография проблемы. Критика работ современных буржуазных историков. Источники. Задачи исследования

В начале двадцатого столетия буржуазная историография в России находилась в состоянии глубокого кризиса, который выразился прежде всего, в отрицании объективности научного познания, в бесплодности поисков исторических закономерностей, в бессилии исторической науки понять и объяснить новые явления общественной жизни, накал революционной борьбы широких народных масс.

Лишь марксистская историческая наука, труды К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина смогли дать ответы на вопросы, поставившие в тупик буржуазную историографию.

В. И. Ленин развил учение об общественно–экономических формациях, о классах и классовой борьбе, о базисе и надстройке, о государстве, об исторической миссии рабочего класса, о социалистической революции и установлении диктатуры пролетариата, о путях и методах строительства нового общества. Поставив и исследовав центральные проблемы отечественной истории, создав глубокую и цельную марксистскую концепцию истории нашей Родины, Ленин раскрыл перед профессиональными учёными–историками необозримые горизонты творческой работы.

Размах революционного движения в России накануне революции 1905–1907 гг., нарастающая лавина пролетарской борьбы, создание В. И. Лениным марксистской партии нового типа, осуществившей соединение научного социализма с рабочим движением, — все эти новые явления в общественной жизни страны оказали огромное влияние на историческую науку, вступившую в ленинский этап своего развития.

В этой связи представляет несомненный научный интерес эволюция в сторону марксизма–ленинизма крупного историка, вышедшего из знаменитой школы В. О. Ключевского, Михаила Николаевича Покровского. Исторически сложилось так, что М. Н. Покровский одним из первых начал применять марксистско–ленинскую методологию к последовательному освещению исторического процесса, первым отозвался на ленинский призыв создать с марксистских позиций курс русской истории и выполнил эту задачу.

Научные поиски Покровского в марксистской разработке проблем истории, порой недостаточно зрелые и обоснованные, не всегда удачные, помогают представить и понять процесс становления и распространения марксистского направления в русской историографии.

Рассматривать исторические взгляды М. Н. Покровского в их развитии невозможно без изучения его жизненного пути, формирования мировоззрения. Рост революционного движения в стране, беспомощность буржуазной науки объяснить происходящее, искреннее стремление к объективному познанию привело Покровского, сложившегося ученого академического толка, в лагерь историков марксистского направления, в ряды ленинской партии, к решимости вступить в борьбу за коммунистические идеалы.

Судьба Покровского, буржуазного ученого, задолго до социалистической революции порвавшего со своей средой, преследуемого царизмом за революционную деятельность, ставшего советским государственным деятелем, одним из выдающихся организаторов советской исторической пауки, подготовившего немало историков–марксистов, отражает жизненный путь передовых представителей буржуазной культуры, влившихся в ряды новой интеллигенции, нашедшей свое счастье в бескорыстном служении рабочим и крестьянам.

Сложным и противоречивым был путь Покровского в революцию. Он стал убежденным деятелем ленинской партии, преодолев колебания, срывы, ошибки и заблуждения. Встречи и беседы с В. И. Лениным были настоящей школой для Покровского. Ленинской школе воспитания обязан Покровский тем, что стал известным общественным и государственным деятелем, крупным советским ученым и публицистом.

В. И. Ленин высоко ценил М. Н. Покровского: «В комиссариате просвещения есть два — и только два — товарища с заданиями исключительного свойства. Это — нарком, т. Луначарский, осуществляющий общее руководство, и заместитель, т. Покровский, осуществляющий руководство, во–первых, как заместитель наркома, во–вторых, как обязательный советник (и руководитель) по вопросам научным, по вопросам марксизма вообще. Вся партия, хорошо знающая и т. Луначарского и т. Покровского, не сомневается, конечно, в том, что они оба являются, в указанных отношениях, своего рода «спецами» в Наркомпросе».¹

Под руководством В. И. Ленина вместе с другими историками–коммунистами М. Н. Покровский создавал советскую историческую науку. В творческих дискуссиях, на собраниях и в секциях Общества историков–марксистов, на семинарах в Институте красной профессуры, в Коммунистической академии и РАНИОНе в 20‑е годы шла напряженная работа по изучению ленинского идейного наследия, осваивалась ленинская историческая концепция. Признанный руководитель исторического фронта М. Н. Покровский вместе с другими историками–марксистами вел бескомпромиссную борьбу против нападок на ленинизм троцкистов и правых оппортунистов.

Таким образом, тема о М. Н. Покровском, о формировании и развитии его исторических взглядов и его месте в историографии имеет большой научный и политический смысл. На примере М. Н. Покровского прослеживается путь многих прогрессивных ученых в революцию, в партию Ленина. Изучение работ М. Н. Покровского дает возможность проследить эволюцию исторических взглядов ученого в сторону исторического материализма, разработку проблем и общих курсов русской истории с позиций марксизма.

Несмотря на несомненную важность и актуальность проблемы, она по существу остается в числе «белых пятен» советской историографии. О Покровском не написано ни одной монографии, нет даже научно–популярной брошюры.

Дореволюционная историография темы ограничивается несколькими рецензиями, в которых не ставилась цель рассмотреть всю концепцию Покровского, и упоминанием о некоторых его работах в обзорах литературы.² Работы Покровского, в которых отражались стремления ученого к освещению исторического процесса на основе марксистской методологии, либо подвергались своеобразной «критике» — замалчивались буржуазной печатью, либо дружно обвинялись в «упрощении исторической действительности», «в партийной предвзятости».

Буржуазный историк А. Кизеветтер, отдавая дань Покровскому как высококвалифицированному специалисту, «которого нельзя заподозрить в незнакомстве с правилами объективного анализа», критиковал учёного за «одноцветное изображение индивидуальных характеров». Освещение Покровским роли таких действующих лиц истории, как феодальное дворянство, буржуазия, пролетариат, по мнению рецензента, ненаучно. «…В историческое изображение прошлого вводятся злободневные, чисто партийные мотивы и лозунги. Историческая наука превращается в служанку политики».³

Новаторство Покровского в освещении русского исторического процесса отмечает в своей рецензии В. И. Пичета. Во взглядах Покровского, писал рецензент, приемлемо далеко не все, однако его концепция заслуживает внимательного изучения. В частности, новой является попытка подойти к изучению Смутного времени, учитывая экономическое состояние страны, связывая с экономикой социальные отношения и дальнейшие политические события. Прежние исследователи, подчеркивает Пичета, оставляли в стороне политическую роль московской буржуазии, по существу впервые полным голосом сказал об этом М. Н. Покровский.⁴

В. И. Семевский, историк народнического направления, также видел в Покровском квалифицированного и талантливого ученого. Недостатком Покровского как исследователя он вслед за Кизеветтером считал классовый подход к оценке исторических событий. Семевский отмечал, что решение Покровского написать почти одному всю русскую историю с древнейших времен не может не показаться несколько смелым. Вместе с тем в критической части рецензии Семевского были и конструктивные положения, особенно это касалось освещения проблем движения декабристов.⁵

Горячо поддержали работы Покровского историки–большевики. В рецензии на «Историю России в XIX веке» М. Н. Ольминский писал, что статьям Покровского в этом труде по их значимости следует отвести первое место. «Вопреки ходячему противопоставлению общества и государства, общества и самодержавия, общества и бюрократии, вопреки ходящим представлениям вообще, — подчеркнул М. Ольминский, — М. Н. Покровский признает, что личная форма управления есть только форма, что основной пружиной являются не личные, а классовые интересы при этой форме, как и при всякой другой».⁶

С рецензией на «Русскую историю с древнейших времен» в большевистском журнале «Просвещение» выступил И. И. Скворцов–Степанов. Заметив, что уже лет 6–7 назад М. Н. Покровский своими работами вызвал искреннее негодование кадетских историков, автор рецензии писал: «И негодование это вполне заслуженно и психологически совершенно понятно. Заслуженно потому, что Покровский беспощадно отвергал все либеральные концепции… Понятно потому, что на место легко усвояемой исторической беллетристики Покровский ставил действительно научное исследование нашего прошлого».

Открытая критика первых работ Покровского, писал далее И. И. Скворцов–Степанов, завершилась замалчиванием его новых трудов. Буржуазным историкам «о дальнейших его работах было удобнее помолчать», хотя эти работы были посвящены капитальнейшим отделам русской истории XIX века (внешние отношения, крестьянская реформа, общие введения к отдельным периодам и т. п.).

Отмечая достоинства «Русской истории с древнейших времен», И. И. Скворцов–Степанов делает вывод: «…Покровский закладывает солидный фундамент для будущих самостоятельных исследователей русской истории во всем ее целом и дает надежную руководящую нить для популяризаторов, какую бы эпоху они не избрали».⁷

Покровский–ученый неразрывно слит с Покровским революционером, общественным деятелем. Изучение жизненного пути и революционной борьбы дает возможность более глубоко и полно понять формирование исторических взглядов ученого, более полно оценить его вклад в советскую науку и культуру. В этой связи представляет интерес работа по подготовке научной биографии М. Н. Покровского, которая, к сожалению, до сих пор еще не создана.

Первая попытка написания биографии М. Н. Покровского была предпринята редакцией Энциклопедического словаря бр. Гранат в 1915 г..⁸ В первой биографической заметке делается. попытка охарактеризовать методологические основы трудов Покровского, причем автор характеризуется как марксист, сторонник материалистического понимания истории.

Историографическое изучение произведений Покровского после Октябрьской революции, как нам кажется, можно разделить на три периода: первый период с 20‑х до середины 30‑х годов, второй — с середины 30‑х до начала 60‑х годов, третий период в изучении исторических взглядов Покровского и его места в советской историографии начался с 60‑х годов.

Первым советским историографом М. Н. Покровского по праву следует считать М. В. Нечкину.⁹ Книга М. В. Нечкиной, тогда совсем молодого исследователя, посвященная русской историографии, была еще во многом несовершенной, не со всеми ее выводами можно согласиться, но работа М. В. Нечкиной свидетельствует о стремлении автора к изучению сложнейших историографических проблем, содержит интересные обобщения и выводы. В данном случае для нас представляют интерес разделы книги, посвященные анализу исторической концепции М. Н. Покровского. М. В. Нечкина подчеркивает, что в своем труде Покровский исходит из материалистического понимания истории. Под этим углом зрения, пишет она, и надо рассматривать его историческую схему.

После освещения раннего периода русской истории, первобытнообщинного строя, замечает М. В. Нечкина, Покровский переходит к изучению феодализма, который делит на старый и новый. Старый феодализм, по его мнению, существовал до XVII в. — до развития денежного хозяйства. После ликвидации боярского землевладения победило дворянство. Наступает пора нового феодализма, расцвет которого приходится на XVIII в. «Таков общий взгляд М. Н. Покровского на ход русской истории, в сущности и представляющий его схему, — заключает М. В. Нечкина. — Мы ясно можем различить в общем ходе событий четыре периода. Первый захватывает время с VIII по X век и характеризуется «дворищ–ним» или «печищным» землевладением. Второй период тянется с XI по XV век и может быть определен, как период древнего феодализма; затем начинается период нового феодализма, занимающего время от XVII века до XVIII; с XVIII по начало XX развивается и торжествует промышленная буржуазия».¹⁰

М. В. Нечкина первой подметила существенный недостаток работ Покровского — наличие противоречивых оценок, суждений и даже противоречий концепционного характера, которые порой ставят читателя в тупик. Например, в предисловии к «Русской истории с древнейших времен» Покровский вначале пишет: «Мы не стремимся ни к каким историческим открытиям «и в области фактов, ни в деле освещения отдельных специальных научных проблем. Мы будем исходить от того, что ранее нас добыто историками–специалистами по тому или иному вопросу»,¹¹ а ниже уже говорит обратное: «…новое объяснение вынуждает очень часто и к новой фактической обосновке… нам придется больше привлекать к делу сырого материала, чем мы бы сами хотели…».¹²

М. В. Нечкина приводит и другой пример. Покровский относится к публицисту Пересветову то как к легендарной личности, то как к историческому персонажу. Причину этих и подобных противоречий М. В. Нечкина объясняет тем, что Покровскому часто приходится идти неизведанными дорогами, в роли разведчика, нащупывающего новые пути, делать предположения, выдвигать гипотезы. Отсюда, как она говорят, эскизность его работ.

«Несомненно, — завершает свой обзор М. В. Нечкина, — что работа М. Н. Покровского «Русская история с древнейших времен» представляет собой крупный вклад в науку… Грядущий исследователь русской истории… обязательно пройдет через изучение работы М. Н. Покровского. Можно с ней не соглашаться, но нельзя ее обойти».¹³

Вслед за М. В. Нечкиной со специальной историографической статьей о Покровском выступил Н. Л. Рубинштейн.¹⁴

Книги Покровского в наши дни (эта статья была напечатана в 1924 г.), писал Н. Л. Рубинштейн, вызывают большой интерес. Теперь мало кто заглядывает в работы Ключевского, забыт Платонов. Зато сегодняшний студент, рабфаковец хорошо знаком если не со. всеми томами «Русской истории с древнейших времен», то во всяком случае с «Русской историей в самом сжатом очерке».

Н. Л. Рубинштейн подчеркивает коренную противоположность схемы Покровского концепции буржуазного историка Милюкова: «Если для Покровского, — пишет он, — стержнем русского исторического процесса является развитие производительных сил, т. е. для исследуемой им эпохи рост торгового, и, впоследствии, промышленного капитализма, то для Милюкова весь ход русской истории определяется естественным ростом населения и военно–финансовыми потребностями». И далее: «Покровский рассматривает историю России, как историю классовой борьбы, государственный же строй, как аппарат господствующего класса, Милюков считает, что классы русского общества были обязаны своим существованием государству».¹⁵ Покровский и Милюков, заключает Н. Л. Рубинштейн, стоят на разных полюсах историографии. Вместе с тем Рубинштейн явно преувеличивает, считая, что к 1899 г. «концепция Покровского была уже определенно марксистской».¹⁶

По мнению Н. Л. Рубинштейна, основная схема русской истории у Покровского до 1924 г. оставалась неизменной, менялся лишь взгляд на отдельные эпохи, события и детали событий, шлифовались и уточнялись формулировки. Впрочем, Н. Л. Рубинштейн оговаривается, что все же мысль Покровского, «находясь в непрерывном становлении, все более и более проникается историческим материализмом». Рубинштейн совершенно верно подметил, что «Покровский 1911–1920 гг. в несравненной степени больший материалист–диалектик, нежели Покровский — автор статей в «Истории» Граната».

Так же как М. В. Нечкина, Н. Л. Рубинштейн видит в «Очерке по истории русской культуры» отступления Покровского от отдельных положений исторического материализма. Конечно, М. Н. Покровский считает политическую идеологию надстройкой над экономикой, иначе он не был бы марксистом, пишет Рубинштейн, но в «Очерке истории русской культуры» этого порой не видно, и трактовка происхождения политической идеологии может ввести в заблуждение.¹⁷

Как мы могли убедиться, в работах М. В. Нечкиной и Н. Л. Рубинштейна, относящихся к началу 20‑х годов, уже была сделана попытка не только рассмотреть исторические взгляды Покровского и определить его вклад в историографию, но и показать слабые стороны и ошибочные положения его трудов.

В 1925–1927 гг. публикуются небольшие биографические очерки о Покровском в альбоме «Большевики Москвы» (1925 г.), «Календаре коммуниста» и Энциклопедическом словаре бр. Гранат, который продолжал выходить в годы Советской власти.¹⁸

В день 60-летия М. Н. Покровского в 1928 г. в центральных газетах и журналах было опубликовано большое количество статей и заметок, посвященных его общественно–политической и научно–педагогической деятельности. Почти все статьи были написаны как юбилейные и, естественно, страдали односторонностью в оценке исторических взглядов ученого. К тому же, как правило, в статьях рассматривались отдельные проблемы в освещении Покровского; пожалуй, только одна статья ставила своей целью рассмотрение его общей концепции. Автором этой статьи был А. В. Шестаков.¹⁹

В статье правильно подчеркивается, что Покровский–ученый неотделим от Покровского — общественного деятеля, поэтому нельзя исследовать исторические. взгляды Покровского без учета его революционной и общественно–политической деятельности.

Прослеживая развитие исторической концепции Покровского, А. В. Шестаков подвергает критике утверждения Н. Л. Рубинштейна о том, что уже к концу прошлого века эта концепция была марксистской. Шестаков справедливо считает, что Покровский подошел к историческому материализму значительно позднее. Правда, замечает Шестаков, уже в статье «Хозяйственная жизнь Западной Европы в конце средних веков» чувствуется влияние исторического материализма. Однако другая статья Покровского, «Земский собор и парламент», по мнению А. В. Шестакова, в методологическом отношении была шагом назад. В ней «опять обнаруживается, что автор еще не мог стряхнуть с себя теории внеклассового происхождения самодержавия, с которой он впоследствии так успешно сражается».

А. В. Шестаков был первым исследователем, обратившим внимание на тот факт, что работа Покровского «Экономический материализм», должна рассматриваться как «значительный рубеж в формировании его мировоззрения и исторических взглядов».²⁰

Вслед за М. В. Нечкиной А. В. Шестаков характеризует Покровского как новатора в разработке общего курса истории России на основе марксистской методологии. «Несомненно, — пишет он, — что. важнейшая заслуга М. Н. Покровского на этом раннем этапе русской марксистской исторической мысли состоит именно в этом «прокладывании дороги»».²¹

К работе над капитальным курсом — «Русской историей с древнейших времен» Покровский, по мнению Шестакова, был хорошо подготовлен в методологическом отношении. Это позволило ему неразрывно связать ход исторического процесса в России с историческим развитием Западной Европы. «Это было ценнейшим вкладом в русскую историческую мысль, — подчеркивает А. В. Шестаков. — До М. Н. Покровского русские историки такой увязки не делали, лишь мимоходом касаясь вопросов внешней политики».²² А. В. Шестаков также считает Покровского одним из пионеров в области изучения истории революционного движения в России.

В 1928 г. в связи с выборами в Академию наук СССР ряд газет и журналов опубликовали биографические очерки о М. Н. Покровском. В краткой биографии, опубликованной газетой «Известия», были названы основные труды Покровского, о которых сообщалось, что они «содержат радикальный пересмотр основных проблем русской истории с точки зрения революционного марксизма и представляют очень большую ценность».²³ Отмечалась тонкость социологического анализа, свежесть и оригинальность мысли, способность к широким обобщениям, яркость и образность положений.

«Известия» подчеркивали заслуги ученого–коммуниста как в области научно–исследовательской работы, так и в педагогической деятельности, в подготовке кадров молодых историков–марксистов.

Как известно, высокая оценка общественно–политической и научно–педагогической деятельности Покровского разделялась тогда всей советской общественностью.

В 1932 г. в приложении к посмертному изданию «Русской истории в самом сжатом очерке» была опубликована краткая биография Покровского, которая печаталась и в последующих изданиях этой книги.²⁴ Как нам представляется, этот биографический очерк был наиболее удачным из всего опубликованного ранее о Покровском; в нем дана сжатая, но вполне объективная оценка революционной деятельности Покровского. Сообщая об основных этапах дореволюционной партийной работы Покровского, авторы упоминают и о том, что «одно время в Париже М. Н. Покровский принадлежал к группе «Вперед», но с весны 1911 г. он порывает связь с этой группой».

Рассказывая о послереволюционной общественно–политической деятельности, авторы отмечают, что в период внутрипартийной борьбы вокруг Брестского мира Покровский «примыкает к «левым» коммунистам, но вскоре отходит от этой группы и до последних дней своей жизни неизменно стоит за генеральную линию партии, ведя непримиримую борьбу на два фронта со всякими уклонами».

Серьезный историографический анализ трудов Покровского был дан в статье А. М. Панкратовой, опубликованной в 1932 г. Исследуя процесс формирования мировоззрения Покровского, А. М. Панкратова придает важное значение брошюре «Экономический материализм», в которой, по ее мнению, автор «подводит итоги своего прошлого и намечает, пока еще не вполне отчетливо, новую теоретическую базу — революционный марксизм».²⁵

Изменение мировоззрения Покровского, утверждает А. М. Панкратова, отразилось и на исторических работах того времени. В особенности это относится к статьям по внешней политике, напечатанным в «Истории России XIX века», изданной бр. Гранат. Эти статьи, но мнению А. М. Панкратовой, «особенно чувствительно поражали буржуазную историографию. Рушился самый фундамент идеалистической схемы русского самодержавия, поскольку опрокидывалось представление о внешней политике как о функции внеклассовой государственной власти».

Высокую оценку дает А. М. Панкратова «Русской истории с древнейших времен» Покровского, которая, как Она пишет, произвела целый переворот в исторической науке, решительно опрокинув все старые схемы русского исторического процесса. По сравнению с господствовавшими в те годы «буржуазными историческими схемами, эта широкая марксистская схема, при всех ее недостатках, была целой революцией в области исторической науки»,²⁶ — утверждает А. М. Панкратова.

Говоря об основных достоинствах «Русской истории с древнейших времен», А. М. Панкратова выделяет марксистское, по ее мнению, обоснование Покровским возникновения феодальных отношений, анализ сущности и особенностей классовой борьбы в эпоху феодализма и причин разложения этой формации, марксистский классовый подход к изучению происхождения я развития Московского государства, самодержавия, крепостного права, освещение классового характера выступления декабристов, роли и значения крестьянских движений.

Книгу Покровского «Русская история в самом сжатом очерке» А. М. Панкратова относит к числу основных и наиболее важных работ ученого. Заметим, что в данном случае А. М. Панкратова, несомненно, переоценивает значение этой книги. Например, она необоснованно утверждает, что якобы В. И. Ленин предложил эту книгу сделать обязательным учебником в СССР.

Наиболее слабой работой ученого А. М. Панкратова считает «Очерки русского революционного движения XIX–XX вв.», в которой, по ее словам, «имеется, пожалуй, больше, чем в какой–нибудь другой из его работ, ошибок, преувеличений, рискованных утверждений, политически и исторически неправильных аналогий».²⁷ А. М. Панкратова не объясняет причин низкого теоретического уровня многих разделов этой книги, не сообщает читателю, что работа подверглась серьезной критике после ее опубликования; однако она признает, что Покровский правильно воспринимал критические замечания, стремился к совершенствованию своих исторических взглядов. «Наука истории движется и я с ней», — вспоминала А. М. Панкратова одно из любимых изречений Покровского. Упорно работая, он пересматривал многие неверные положения в своих трудах, и в том числе концепцию торгового капитализма.

А. М. Панкратова напоминает, что ряд работ Покровского посвящен В. И. Ленину как историку. Подчеркивая, что Покровский настойчиво проводил принцип партийности исторической науки, А. М. Панкратова вслед за Покровским недостаточно четко определяет понятия партийности и научной объективности исторических знаний. Очень интересны. воспоминания А. М. Панкратовой, долгие годы работавшей с Покровским, о личности ученого. Она пишет о нем как о большом эрудите, мыслителе с огромным диапазоном исторических интересов, занимавшемся исследованием самых разнообразных проблем, обладавшем колоссальными познаниями в области истории различных эпох. А. М. Панкратова считает Покровского крупнейшим мировым ученым того времени.

Общественно–политической деятельности Покровского и его историческим взглядам посвящены статьи П. О. Горина.²⁸ Один из учеников и ближайших сотрудников Покровского по Обществу историков–марксистов, П. О. Горин, апологетически излагает историческую концепцию своего учителя; некритически относится он даже к явно неверным положениям Покровского, в том числе и к тем, которые к тому времени были преодолены исторической наукой.

Первый период историографического изучения трудов М. Н. Покровского и его общественно–политической деятельности завершает новая работа А. М. Панкратовой.²⁹ Автор подтвердила свою оценку трудов М. Н. Покровского, данную в ранних статьях, подчеркнула роль Покровского в борьбе с буржуазной идеологией: «Заслуга Михаила Николаевича Покровского как большевистского историка, считавшего себя и действительно бывшего учеником Ленина, заключалась прежде всего в том, что ленинизм в истории он сделал своим исходным методологическим оружием в борьбе с враждебной марксизму историографией». Касаясь постановки вопроса о ленинском этапе в историографии, А. М. Панкратова отметила, что «именно Покровский, и никто другой из историков, поставил со всей определенностью вопрос о ленинском этапе исторической науки». Покровский, продолжала А. М. Панкратова, ставил перед нашей исторической наукой задачу ленинского подхода к изучению истории, требовал от историков связывать выбор тем для исследования с насущными политическими задачами. В этой работе А. М. Панкратовой, как и в более ранних ее статьях о Покровском, содержится критика слабых сторон и некоторых методологических ошибок Покровского.³⁰

Таким образом, работы об общественно–политической деятельности и исторических взглядах М. Н. Покровского, вышедшие в 20‑х — первой половине 30‑х годов, в целом представляют собой попытку определить вклад ученого в историографию. Следует подчеркнуть, что утверждения некоторых историков об отсутствии якобы всякой критики работ Покровского при его жизни нельзя считать правильными. В действительности почти во всех историографических статьях содержится критика слабых сторон и ряда ошибочных положений Покровского, разумеется, авторы критических замечаний основывались на состоянии разработки исторических проблем в те годы.

Второй период историографии избранной нами темы начинается с середины 30‑х годов. К этому времени советская историческая наука достигла больших успехов: была проделана большая работа по изучению ленинского идейного наследия, монографически разработаны многие важные проблемы истории. В связи с этим общие курсы М. Н. Покровского уже в значительной степени устарели. Советским историкам предстояло, опираясь на последние достижения исторической науки, подготовить новые обобщающие труды. Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство поставили перед советскими учеными задачу подготовить новый стабильный учебник по истории СССР, который должен был заменить «Русскую историю в самом сжатом очерке» Покровского.

В 1934 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) в постановлении от 16 мая «О преподавании гражданской истории в школах СССР» определили меры по улучшению исторического образования в СССР. Сложная международная обстановка, приход фашизма к власти в Германии и близость второй мировой войны выдвигали на первый план освещение проблем, связанных с традициями патриотизма, пролетарского интернационализма, традиций борьбы за свободу и независимость нашей Родины. Вплотную встал вопрос о глубоком, принципиальном пересмотре обобщающих трудов в свете новейших достижений историографии.

Как уже было показано, критика устаревших и ошибочных положений в трудах Покровского и других советских историков велась и в 20‑х и в начале 30‑х годов. Но когда получил распространение культ личности И. В. Сталина, критике ошибок и слабых сторон трудов М. Н. Покровского и других ученых был придан односторонний, негативный характер. Работа по дальнейшему совершенствованию исторической науки велась порой неправильными методами. Характер шумной кампании получила критика ошибок и недостатков трудов М. Н. Покровского, причем некоторые исследователи, и особенно публицисты, отошли при этом от принципа историзма. В пылу полемики иногда отступали от исторической правды, приписывали Покровскому ошибочные положения, выдвинутые другими историками, в то же время забывали о реальном вкладе Покровского в советскую историческую науку.

О том, как велась критика трудов Покровского, можно судить по сборнику статей, вышедшему в двух частях в 1939–1940 гг., — «Против исторической концепции М. Н. Покровского» и «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского». Статьи этого сборника посвящены отдельным проблемам истории в освещении М. Н. Покровского, концепционный разбор основных трудов ученого был дан в статьях А. М. Панкратовой и Ем. Ярославского.³¹ Оставляя в стороне явно неакадемический тон многих статей (как, впрочем, и всего сборника), рассмотрим содержание этих работ.

Основную задачу своей статьи А. М. Панкратова видит в том, чтобы «развернуть критику антиленинских взглядов М. Н. Покровского и конкретно разоблачить враждебную концепцию в его исторических трудах».³² Такой несколько неожиданный подход (особенно имея в виду рассмотренные нами статьи А. М. Панкратовой) уже заранее определял одностороннюю, негативную оценку работ ученого.

Как было уже показано, прежде А. М. Панкратова писала о книгах Покровского как о «законченных марксистских трудах»; теперь она, категорически отказываясь от обоих прежних высказываний, утверждала, что мировоззрение Покровского на протяжении всей его жизни определялось методологией «экономического материализма».³³

Общепринятую в историографии 20‑х годов оценку брошюры «Экономический материализм» как важного этапа в формировании мировоззрения Покровского А. М. Панкратова теперь отвергает. Согласно ее новой оценке, название брошюры показывает, что Покровский не понимал марксистской философии, а поэтому он и не осветил ее в брошюре. «Для него не было разницы между экономическим и диалектическим материализмом»,³⁴ — утверждает автор статьи. Заметим, что иногда А. М. Панкратова отходит от задачи, объявленной в начале статьи, и пишет о реальном вкладе Покровского в историографию. Например, она соглашается с тем, что Покровский оспорил многие общепринятые в буржуазной науке точки зрения, внес важные дополнения и поправки, некоторые вопросы вообще разработал впервые (вопросы внешней политики, общественного и революционного движения XIX в.). Панкратова признает, что плодотворной для дальнейшего изучения русской истории была более отчетливая постановка Покровским вопросов классовой борьбы.

В статье А. М. Панкратовой много противоречий. Например, рассмотрев основную концепцию «Русской истории с древнейших времен», выдвинутую Покровским в противовес дворянско–буржуазной концепции русского исторического процесса, А. М. Панкратова соглашается с тем, что «в целом концепция М. Н. Покровского действительно имеет мало общего с обычной буржуазной теорией, считавшей, что государство — демиург истории, что оно создало классы и сначала закрепостило, а потом раскрепостило их». И здесь же в явном противоречии с ранее сказанным пишет: «Но, вместе с тем, концепция М. Н. Покровского не представляла шага вперед и в деле выработки марксистско–ленинской схемы русской истории…».

Нельзя согласиться и с выводом А. М. Панкратовой о том, что «весь исторический процесс России и все перемены в формах государственного строя Покровский сводит к переменам в отношении обмена».³⁵

Крайне односторонне, тенденциозно анализируется и содержание «Русской истории в самом сжатом очерке». Читая статью А. М. Панкратовой, невозможно понять, как такую непригодную книгу мог одобрить В. И. Ленин, почему эта книга, издавалась до 1936 г. и была самым распространенным стабильным учебником?

Рассматриваемая статья полна неверных, бездоказательных обвинений. А. М. Панкратова утверждает, например, что Покровский игнорировал историю народов СССР, хотя, как известно, дело обстояло иначе. Покровский не только призывал к изучению истории народов нашей страны, но и немало сделал в этом направлении.

А. М. Панкратова приписывает Покровскому распространение формулы «история — это политика, опрокинутая в прошлое» на советскую историографию, однако в подтверждение она не может привести ни одного источника.

Как мы видим, А. М. Панкратова пересмотрела свои ранние работы по историографии трудов Покровского. В статьях, относящихся к концу 30‑х — 40‑м годам, она оценила исторические взгляды Покровского как буржуазные и дала отрицательную оценку всей его общественно–политической деятельности.

Во второй части сборника, вышедшего под измененным заглавием, — «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского», как уже говорилось, фронтальной критике важнейших проблем истории, освещаемых в трудах Покровского, посвящена статья Ем. Ярославского «Антимарксистские извращения и вульгаризаторство так называемой «школы» Покровского». Судя по названию, статья должна была содержать анализ работ историков, вышедших из школы Покровского, однако автор ограничился весьма поверхностным и тенденциозным рассмотрением трудов главы школы.

В статье наряду с критикой ошибок Покровского, действительно имевших место, выдвигаются необъективные, а порой и надуманные обвинения в его адрес. Ем. Ярославский отходит от принципа историзма, не приводит аргументов для подтверждения своих выводов, а ошибки, действительно допущенные ученым, нередко критикует без учета эволюции в его взглядах.³⁶

Вслед за А. М. Панкратовой Ем. Ярославский утверждает: «Покровский и его «школа» учили, что «история есть политика, опрокинутая в прошлое»»,³⁷ однако источника, в котором было бы зафиксировано соответствующее высказывание Покровского и он привести не может.

Ем. Ярославский выдвигает очень серьезное обвинение в адрес Покровского, заявляя, что «последний якобы «игнорировал огромную роль большевистской партии как руководящей силы революции». Доказать необоснованность этого обвинения не представляет большого труда, если обратиться даже к самым распространенным работам Покровского.³⁸

В статье Ем. Ярославского содержится также утверждение, что Покровский игнорировал исторические факты. Последнее, по мнению автора статьи, является характерным для всей «школы» Покровского. На всю «школу» Ярославский распространяет и другие мнимые и действительные ошибки Покровского.³⁹

Основной недостаток статей А. М. Панкратовой и Ем. Ярославского состоит в том, что они определяют позицию М. Н. Покровского «в разработке отдельных проблем, опираясь на специально подобранные высказывания ученого, а не учитывают эволюцию его взглядов. Такой подход не может быть признан научным. И А. М. Панкратовой, и Ем. Ярославскому для объективного анализа исторических взглядов Покровского следовало рассмотреть не отдельные цитаты, не частные его высказывания, а показать всю совокупность его воззрений в их историческом развитии.

К тому же очевидно, что сенсационный разбор ошибок и недостатков исторической концепции Покровского в статьях А. М. Панкратовой и Ем. Ярославского почти полностью зачеркивает положительный вклад ученого–коммуниста в историческую науку, не дает возможности определить место М. Н. Покровского в советской историографии.

Мы коснулись лишь статей, в которых рассматривается историческая концепция Покровского, статьи сборника, посвященные отдельным проблемам истории в освещении Покровского, анализируются в последующих главах.

В начале 40‑х годов появились историографические работы, в которых делалась попытка более объективно, на основе конкретного материала проанализировать труды Покровского, хотя по обшей направленности эти работы не отличались от статей двухтомника. Остановимся на работе Н. Л. Рубинштейна.⁴⁰

Автор предостерегает своих читателей против неисторического подхода к творчеству Покровского. «Покровский, — пишет он, — в русской исторической науке выступал не только в качестве ее радикального, передового представителя в период кризиса буржуазной науки, но на определенном этапе как руководитель советских историков, создающих советскую историческую науку. Естественно, что на этих двух этапах различны были требования, предъявляемые к историку, различна мера для оценки его деятельности…».⁴¹

Н. Л. Рубинштейн ставит в заслугу Покровскому, что еще до появления книги Павлова–Сильванского он проводил идею существования феодализма в России. Вместе с тем, не считаясь с конкретным материалом, Н. Л. Рубинштейн заявляет, что «в экономической схеме Покровского первоначально не нашлось места для классовой борьбы. Ее нет «в «Русской истории с древнейших времен», нет и в «Очерке истории русской культуры»».

В дальнейшем, вступая в противоречие с самим собой, Н. Л. Рубинштейн пишет, что Покровский все же освещал классовую борьбу, но она у него «выделялась как особая система фактов» в специальную «историю революционного движения».

Едва ли можно согласиться и с рядом других положений, выдвинутых Н. Л. Рубинштейном. Так, например, неверно его утверждение, что «Покровский не применял учения о формациях», что якобы Покровский «полностью игнорирует и развитие рабочего движения, уже выступившего наружу в семидесятые годы».⁴²

В целом, как легко убедиться, статье Н. Л. Рубинштейна, как и другим работам, в той или иной мере освещавшим жизненный путь и исторические взгляды Покровского, свойственны традиционный для того времени негативный подход к трудам ученого и необъективная оценка его общественно–политической деятельности.⁴³

К концу 50‑х — началу 60‑х годов появились исследования, в которых намечался иной, более объективный подход к изучению научного наследства М. Н. Покровского. В этой связи представляет несомненный интерес работа А. Л. Шапиро.⁴⁴ Автор считает, что в конце 90‑х годов XIX в. Покровский был «экономическим материалистом», и с этим можно согласиться. Однако утверждение А. Л. Шапиро о том, что «после вступления в партию М. Н. Покровский продолжал считать себя сторонником экономического материализма», неверно, тем более что дальше он сам пишет: «Главный порок «экономического материализма» был понят М. Н. Покровским в период революции 1905–1907 гг.».⁴⁵

Шапиро ставит в заслугу Покровскому, что он отошел от буржуазных историков в оценке феодализма. Прослеживая развитие Покровским теории торгового капитала, А. Л. Шапиро справедливо замечает, что если в «Русской истории с древнейших времен» Покровский отводил торговому капиталу сравнительно небольшую роль, то в «Очерке истории русской культуры» торговый капитализм рассматривается уже как важнейший двигатель русского исторического процесса. По мнению А. Л. Шапиро, теория торгового капитализма была доведена до логического конца не только в «Очерках русского революционного движения XIX–XX вв.», но и в «Русской истории в самом сжатом очерке». «И все же, — писал А. Л. Шапиро, — не следует забывать, что М. Н. Покровский первый положил в основу общего, охватывающего всю историю России труда учение об общественно–экономических формациях, что он был одним из первых профессиональных историков, увидевших в этом учении ключ к пониманию важнейших закономерностей в истории России».⁴⁶

Таким образом, А. Л. Шапиро делает попытку более объективно оценить вклад Покровского в историческую науку. Однако, рассматривая ошибки и недостатки трудов ученого–марксиста, А. Л. Шапиро часто не отделяет действительных ошибочных положений Покровского от ошибок и недостатков, связанных с состоянием марксистской историографии того времени.

Третий период в историографии темы, на наш взгляд, открывается 60‑ми годами. Исключительно благоприятные условия для развития общественных наук, созданные решениями XX и XXII съездов Коммунистической партии Советского Союза, постановлением ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий», вызвали подъем научно–исследовательской работы.

Уже в конце 50‑х годов историография как наука сделала заметные шаги. Вплотную встала задача об изучении исторических взглядов ряда историков–большевиков, стоявших вместе с В. И. Лениным у истоков советской историографии. История исторической науки не могла развиваться в полной мере без объективного изучения трудов М. Н. Покровского. Об этом говорил на Всесоюзном совещании заведующих кафедрами общественных наук вузов секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов.⁴⁷

Вопрос о неотложности фронтального исследования исторических взглядов Покровского, об определении его вклада в советскую историографию был поставлен в статье М. Нечкиной, Ю. Полякова, Л. Черепнина, опубликованной в журнале «Коммунист».⁴⁸ «Представление некоторых историков, — писали авторы, — о том, что первый период развития советской исторической науки является временем, отмеченным якобы «забвением» ленинских принципов и господством «антиленинских» работ М. Н. Покровского и его «школы», не соответствует действительности. У М. Н. Покровского были ошибки принципиального характера… Но Покровский глубоко и принципиально отличался от всех буржуазных историков, с которыми вел со всей силой присущего ему темперамента систематическую страстную борьбу, показывая несостоятельность их концепций, — в этом его огромнейшая и несомненная заслуга».

В статье отмечалась роль Покровского в создании «Русской истории в самом сжатом очерке» — первого учебника по истории нашей страны, в разоблачении великодержавных тенденций дореволюционной литературы, в пропаганде идей пролетарского интернационализма.

«По нашему мнению, — говорилось в статье, — следует без лишней страсти, ложных возвеличений и необоснованных принижений воздать должное крупному историку марксистского направления, деятелю своего времени, много сделавшему для советской исторической науки».⁴⁹

Год спустя появились одновременно статьи С. М. Дубровского и автора данной монографии,⁵⁰ а затем и работа М. Е. Найденова.⁵¹

С. М. Дубровский характеризует Покровского как одного из крупнейших и выдающихся историков–марксистов нашей страны: «Профессиональный революционер–большевик, коммунист, а после революции один из выдающихся советских деятелей, крупный ученый, педагог, организатор научных учреждений и научной работы, М. Н. Покровский отдал все свои силы для утверждения марксистской исторической науки».⁵²

Анализируя историческую концепцию Покровского, С. М. Дубровский уделяет большое внимание рассмотрению «Русской истории с древнейших времен». Он высоко оценивает капитальный труд Покровского, подчеркивает, что «новизна трактовки ряда проблем истории России, в корне отличавшейся от официальных концепций дворянско–буржуазной историографии, характер подачи фактического материала придали этому труду острое политическое звучание».

Труд. выходил в годы жесточайшего террора и реакции, разгула черносотенцев, распространения ликвидаторской и ренегатской литературы. Работа Покровского носила целенаправленный политический характер, была тесно связана с задачами борьбы за свержение самодержавия. Положения, которые в ряде случаев были научно несостоятельны, содержали, по мнению С. М. Дубровского, «положительный элемент, стремление Покровского вскрыть сущность царизма, его органическую связь с эксплуататорскими классами».

С. М. Дубровский считает, что основное значение «Русской истории с древнейших времен» заключалось в том, что в ней «впервые в русской историографии была сделана попытка систематически изложить историю России… с позиций материализма и классовой революционной точки зрения».⁵³

Говоря о вкладе Покровского в разработку общего курса истории России, С. М. Дубровский останавливается на трактовке Покровским феодальной формации. Во время написания работы, замечает С. М. Дубровский, многие буржуазно–либеральные историки считали термин «феодализм» в отношении истории России неприемлемым или по меньшей мере спорным. Изучая возникновение и развитие феодальных отношений на Руси, пишет С. М. Дубровский, Покровский подметил некоторые весьма важные факты. Так, он указывал, что с развитием феодализма первоначально громадное значение приобретает оброк, главным образом в виде ренты, барщина появляется позднее.

С. М. Дубровский обращает внимание и на тот факт, что ученый много занимался исследованием реформы 1861 г., правильно подчеркивал важность таких моментов, как «кризис барщинного хозяйства», поражение царской России в Крымской войне и нараставшее крестьянское движение», но при этом, отмечает Дубровский, при выяснении предпосылок реформы М. Н. Покровский явно преувеличивал значение движения хлебных цен и изменений в хлебной торговле.

Оценивая историографическое наследие Покровского, С. М. Дубровский относит к числу его заслуг то, что ученый стремился, исходя из марксистского учения об истории как науке, доказать закономерность исторического процесса, обусловленность его в первую очередь объективными экономическими факторами, показать определяющую роль в этом процессе развития производительных сил и производственных отношений, роль народных масс как подлинных творцов истории.

С. М. Дубровский подробно рассматривает ошибки Покровского в освещении истории России, оценивает их как серьезные. Но вместе с тем подчеркивает, что ученый старался самокритично относиться к своим ошибкам и исправлять их, непрерывно и настойчиво искал правильного решения важнейших проблем отечественной истории. «В его поисках отразился процесс постепенного становления марксистско–ленинского понимания истории нашей страны. Поэтому исторические взгляды М. Н. Покровского необходимо прослеживать в их развитии».⁵⁴ По мнению С. М. Дубровского, многие историографические работы о Покровском, написанные во второй половине 30‑х — в 40‑х годах, в научном отношении были несостоятельными, ставили цель дискредитировать ученого.

Статья С. М. Дубровского была обсуждена на расширенной редколлегии журнала «Вопросы истории». На заседании было отмечено, что с именем Покровского «тесно связана история отечественной марксистской историографии», что необходимо «внести ясность в вопрос о месте и роли М. Н. Покровского в развитии советской исторической науки».⁵⁵

В работе М. Е. Найденова, как и в других трудах о Покровском, вышедших в 60‑е годы, ставится задача восстановить доброе имя историка и показать его вклад в развитие советской историографии.

Появление исследовательских работ в области истории исторической науки создало необходимую базу для подготовки многотомного издания «Очерки истории исторической науки в СССР». В этом обобщающем труде дана объективная оценка общественно–политической и научной деятельности М. Н. Покровского и сделана попытка осветить его исторические взгляды.

Специальные разделы о Покровском и его исторических взглядах содержат третий и четвертый тома «Очерков истории исторической науки в СССР». В главе для третьего тома, написанной С. М. Дубровским, работы М. Н. Покровского расцениваются как «попытка применить марксизм к последовательному освещению исторического процесса России, взятого в целом, с древнейших времен до современности…».

С. М. Дубровский по–прежнему признает важное значение брошюры Покровского «Экономический материализм», считает, что названием брошюры Покровский хотел подчеркнуть значение экономического фактора, но дал ошибочное определение марксистского учения.

Статьи Покровского для «Истории России в XIX веке» — девятитомного издания Граната, по мнению С. М. Дубровского, написаны с революционных позиций и в свое время имели положительное значение для пропаганды материалистического понимания истории.

С. М. Дубровский более детально анализирует труд Покровского «Русская история с древнейших времен», отмечает его достоинства и недостатки. В частности, С. М. Дубровский отмечает, что Покровский «все же не смог дать последовательный марксистский анализ смены общественно–экономических формаций и укладов в России. Однако при их конкретном анализе он сделал много ценных наблюдений и выводов».

Касаясь работы Покровского «Очерк истории русской культуры», С. М. Дубровский отмечает, что она написана с тех же позиций, что и «Русская история с древнейших времен». В «Очерке» дана революционная трактовка исторического прошлого нашей страны. Эта работа, «несмотря на все ее ошибки, связанные с преувеличением роли торгового капитала, благодаря направленности против идеалистических либерально–буржуазных концепций приобрела большое влияние в период Октябрьской революции и в первые годы Советской власти».

С. М. Дубровский рассматривает содержание статей Покровского по внешней политике, критикует попытку изобразить мировую империалистическую войну как «выросшую из русского зерна». В целом, по мнению Дубровского, статьи Покровского по внешней политике «имели известное положительное значение для разоблачения империалистов и их политики, а также предательской политики социал–шовинистов во всех воевавших странах».⁵⁶

Хронологически раньше четвертого тома «Очерков истории исторической науки в СССР» вышел в свет сборник статей по историографии истории СССР «История и историки». Развитию исторической концепции М. Н. Покровского и его общественно–политической деятельности посвящена статья Е. А. Луцкого. Луцкий ныне пересмотрел свои взгляды о Покровском, высказанные им в сборнике «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского».

Луцкий анализирует «Русскую историю с древнейших времен» Покровского и оценивает ее как первую попытку систематического научного изложения истории России с материалистической, классовой пролетарской точки зрения, большое научное достижение для своего времени. «Но у Покровского, — пишет Е. А. Луцкий, — обмен, существовавший и при феодальном, в основе натуральном, хозяйстве, смешивался с товарным производством, а развитие торгового капитала создавало торговый капитализм, который определял строй феодальной России, завоеванной к началу XVIII в. торговым капиталом».⁵⁷

В труде Покровского «Очерк истории русской культуры», по мнению Е. А. Луцкого, была дана аргументированная критика буржуазно–идеалистической методологии истории. Уже работы, созданные Покровским до революции, подчеркивает Е. А. Луцкий, показывают, что он выступал в них как даровитый историк–марксист, совершенствующий свою научную методологию.

Что касается «Русской истории в самом сжатом очерке» Покровского, то, по словам Е. А. Луцкого, ее две первые части, изданные в 1920 г., были им написаны в основном по его дореволюционной «Русской истории с древнейших времен». Третья часть, написанная заново, была результатом большой исследовательской работы в архивах.

Приводя конкретные факты, характеризующие работу Покровского по совершенствованию своих исторических взглядов на основе ленинской методологии, Е. А. Луцкий приходит к выводу, что «к концу своей жизни Покровский много сделал для глубокого овладения марксистско–ленинской методологией и выправления своего общего представления об историческом развитии России и важнейших проблем ее истории».⁵⁸

Одной из сильных сторон методологической основы работ Покровского Е. А. Луцкий считает признание им политической значимости истории. Определение Покровским истории как политики, обращенной в прошлое, Луцкий справедливо относит к буржуазной историографии.⁵⁹ Но по мнению Е. А. Луцкого, Покровский до конца жизни не понимал марксистского учения о единстве научной объективности и принципа партийности.

Наряду с изучением эволюции в исторических взглядах М. Н. Покровского автор излагает новый биографический материал, характеризующий ученого как крупного общественного и государственного деятеля.⁶⁰

В четвертом томе «Очерков истории исторической науки», вышедшем в конце 1966 г., специальная глава о Покровском написана Л. В. Черепниным.⁶¹ Он считает, что Покровскому принадлежит видная роль в борьбе с буржуазной историографией, в воспитании кадров историков–марксистов, в становлении и развитии советской исторической науки. Показывая роль Покровского в критике помещичье–буржуазной концепции происхождения самодержавия как силы, стоящей над классами, Л. В. Черепнин пишет, что ученому удалось показать классовую сущность самодержавия как орудия эксплуатации народных масс.

Всесторонне раскрывает Л. В. Черепнин роль Покровского в разоблачении троцкизма и правого оппортунизма.

Анализируя работы Покровского в области марксистской методологии, Л. В. Черепнин отмечает, что уже в 1920 г. в статье «Вождь», опубликованной в «Правде» 23 апреля, Покровский прямо говорит о В. И. Ленине как теоретике марксизма.⁶²

Оценивая книгу Покровского «Русская история в самом сжатом очерке», Л. В. Черепнин пишет, что при всех своих недостатках, отражавших состояние советской историографии в начале 20‑х годов, неразработанность ряда проблем, трудности начального этапа творческого овладения ленинской концепцией русского исторического процесса, книга Покровского была «важным событием и сыграла значительную роль в становлении марксистской науки и в ее борьбе с буржуазной историографией».⁶³

Л. В. Черепнин, выделяя положительные стороны «Очерков русского революционного движения XIX‑XX вв.», в то же время анализирует основные недостатки этой книги.

Представляет несомненный интерес эволюция взглядов Покровского по вопросу о взаимоотношении между революционным движением в России XIX в., социал–демократией и большевизмом, рассмотренная в работе Л. В. Черепнина. Главное в лекциях Покровского «Внешняя политика России в XX веке» Л. В. Черепнин видит в том, что в них «теоретически Покровский исходит из ленинского положения о взаимосвязи внешней политики с политикой внутренней». В этой работе Покровского он подмечает и недостатки. Например, к числу ошибочных положений Покровского Черепнин относит сведение в ряде случаев внешней политики дореволюционной России к борьбе за торговые пути.

«Оценивая объективные результаты научно–исследовательской деятельности Покровского, — пишет Л. В. Черепнин, — следует признать, что даже ряд ошибок, им допущенных, не умаляют его вклада в марксистско–ленинскую историческую науку… Ошибки Покровского были не только личными ошибками ученого. Они отражали состояние исторической науки, неразработанность ряда вопросов, трудности процесса формирования марксистской советской историографии».⁶⁴

Подводя итоги работы советских историков в области изучения общественно–политической деятельности и исторических взглядов Покровского, проведенной в 60‑е годы, следует отметить, что эта работа ведется исключительно плодотворно и во все возрастающих масштабах. Появление научных трудов, в которых объективно исследуется вклад М. Н. Покровского в советскую историографию, анализируются ошибки и недостатки его произведений, в значительной степени отражающие состояние исторической науки того времени, изучение научно–педагогической и организаторской деятельности Покровского — все это является важным достижением советской историографии. Эта работа, несомненно, создает новые возможности для всестороннего исследования процесса становления и развития советской исторической науки, основоположником, идейным вдохновителем и организатором которой был Владимир Ильич Ленин.

* * *

Необходимо, хотя бы кратко, критически рассмотреть основные работы о Покровском современных буржуазных историков. За последние годы большой интерес к изучению исторических взглядов М. Н. Покровского и его общественно–политической деятельности проявляют буржуазные историки в Соединенных Штатах Америки, Англии, Западной Германии.

В Соединенных Штатах защищен ряд докторских диссертаций о Покровском, опубликованы статьи, в которых с позиций буржуазной историографии делается попытка охарактеризовать его исторические взгляды. Так, в обширной статье «М. Н. Покровский и влияние первой пятилетки на советскую историографию» П. X. Арон ⁶⁵ признает, что Покровский был «самым выдающимся советским историком того времени», «верховным главнокомандующим армии красных историков». В этом качестве Покровский возглавлял «исторический фронт», который вел яростную войну против буржуазной историографии.

П. X. Арон не отрицает, что Покровский был в научном отношении очень хорошо подготовлен, чтобы возглавить этот фронт. «Его положение, — пишет П. X. Арон, — еще более укрепилось, когда Ленин похвально отозвался (правда, не без критических замечаний) о его книге «Русская история в самом сжатом очерке»».

С нескрываемой неприязнью пишет П. Арон о работе Покровского по подготовке кадров историков–марксистов, о его непримиримой борьбе против буржуазной историографии. П. Арон пытается анализировать историческую концепцию Покровского: «Основная схема русской истории, предложенная Покровским, очень ясна. Он говорит о правильном чередовании следующих стадий: первобытный коммунизм, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, социализм». Таким образом, заключает П. Арон, «традиционное деление истории на древнюю, средневековую и новую было заменено делением на докапиталистические системы, промышленный капитализм, империализм».

Заметим, что в данном случае американский историк приписывает Покровскому авторство марксистского положения о смене общественно–экономических формаций. Это нужно П. Арону для того, чтобы повести наступление на марксистско–ленинское понимание истории. Используя просчеты и ошибки Покровского в конкретном применении этой схемы, П. Арон распространяет их на всю советскую историографию.

В статье содержится совершенно неверное утверждение о том, что при жизни Покровского якобы не нашлось ни одного человека, который бы осмелился публично критиковать его. П. Арон утверждает также, что «Покровский любил повторять такое изречение: «История — это политика сегодняшнего дня, обращенная к прошлому»», однако никаких доказательств Арон привести не может.

Автор предъявляет Покровскому целый ряд серьезных, как ему кажется, обвинений. Он упрекает Покровского за то, что тот «умаляет вклад, сделанный царями в историческое развитие России», что «в работах Покровского уделяется очень мало места описанию поражений России», что он в конце концов «отказался признать наличие стадии торгового капитализма», что Покровскому присуща «революционная ненависть большевиков к царю Николаю II, которая нашла свое отражение в полном отрицании историками всех предшествующих царей» и др. ⁶⁶

Как легко убедиться, критика Покровского ведется П. Ароном с четко выраженных позиций буржуазной историографии, советские историки считают «ошибки», подмеченные американским историком, сильной стороной работ Покровского. В статье Арона имеются неточные определения позиции ученого–коммуниста, и даже прямые передержки.

Статью об исторических взглядах Покровского опубликовал доцент Пенсильванского университета Жорж Энтин ⁶⁷ (George М. Enteen). Стараясь показать себя объективным исследователем, беспристрастно освещающим происходящие в Советском Союзе научные дискуссии, автор внешне солидаризируется с общепринятой ныне в кругах советских историков оценкой трудов и деятельности Покровского.

Однако, если внимательно вчитаться в текст, Ж. Энтина больше интересует не место литературного наследия Покровского в советской историографии, а те субъективистские, односторонние оценки, которые были даны некоторыми историками по ряду проблем истории советского общества. Заметим, что автор собрал многочисленные сведения, в нюансах отражающие дискуссии советских историков конца 50‑х — начала 60‑х годов. К сожалению, внимание автора главным образом сосредоточено не на существе этих дискуссий, а на наличии «непримиримых противоречий среди советских историков», «неакадемических приемов» полемики в советских журналах. Энтин делает упор на якобы неразрешимые проблемы, которые внесла советская историческая наука, пересмотрев оценку взглядов Покровского. Размышления Энтина по этому поводу разоблачают его как ярого антикоммуниста и обнажают цель статьи — внушить читателю мысль: не доказывает ли, мол, реабилитация Покровского, что существует «несколько марксизмов», или, вернее, «различные интерпретации марксизма», которые имеют ту или иную степень правомерности.⁶⁸

Ряд статей о Покровском опубликован в Англии.⁶⁹ Автор одной из статей (Р. Шпорлюк) в отличие от П. Арона считает, что «период 1920 годов был чем угодно, но не периодом идеологического «господства» Покровского и его школы».⁷⁰

Р. Шпорлюк сообщает читателю, что «в 1920 годах историческая схема Покровского была предметом непрерывных споров и обсуждений». Среди участников дискуссии были: Н. А. Рожков, М. В. Нечкина, А. Слепков, С. Томсинский, Н. Л. Рубинштейн, А. В. Шестаков и другие, что наличие многочисленных противоречий в «Русской истории в самом сжатом очерке» связано с тем, что Покровский пересматривал свои взгляды. Однако причину критики ошибочных положений Покровского Р. Шпорлюк объясняет не совершенствованием советской исторической науки и борьбой за ленинское понимание исторического процесса, а стремлением советских историков интерпретировать прошлое, исходя из теории о возможности победы социализма в одной стране.⁷¹ Как видим, в статье сделана замаскированная попытка развенчать советскую историографию, обвинив ее в слепой подчиненности политике.

Так же как и в статье П. Арона, буржуазные классовые позиции автора часто ставят его в тупик. Шпорлюк, например, никак не может понять логику Покровского, который, с одной стороны, беспощадно критикует буржуазную историографию, а с другой — призывает учиться технике исследования у таких представителей буржуазной исторической школы, как С. М. Соловьев и В. О. Ключевский. «Только дураки выбрасывают Ключевского под стол», — цитирует Р. Шпорлюк Покровского и напоминает, что Покровский призывал учиться у буржуазных ученых, однако не методу исследования, как это утверждает Р. Шпорлюк, а технике научной работы.

Статьи о Покровском, появившиеся в западногерманской литературе, носят открыто клеветнический характер. Критикуя сильные стороны работ Покровского, авторы пытаются развенчать марксистско–ленинский метод исследования советской исторической науки.⁷²

Как видим, буржуазные историки, выступившие со статьями о Покровском, подвергают критике сильные стороны его работ и всячески раздувают и поднимают на щит ошибочные положения исторической концепции ученого. Написанные с позиций современной реакционной буржуазной историографии, эти статьи не имеют ничего общего с объективным научным исследованием.

* * *

Изучение исторических взглядов М. Н. Покровского, развернувшееся в нашей стране, ведется на подлинно научной основе. Эта работа значительно облегчается тем, что о работах М. Н. Покровского имеются высказывания Владимира Ильича Ленина, в которых дается оценка отдельным произведениям М. Н. Покровского, характеризуется в той или иной степени его революционная, общественно–политическая и государственная деятельность. В Полном собрании сочинений В. И. Ленина приводится 29 писем В. И. Ленина к Покровскому (некоторые из них адресованы одновременно и другим лицам), в том числе 22 письма опубликованы впервые.

Особую важность для изучения темы имеет письмо В. И. Ленина от 5 декабря 1920 г., в котором высоко оценивается книга Покровского «Русская история в самом сжатом очерке», высказываются предложения по доработке книги, с тем чтобы она стала учебником. Это письмо длительное время хранилось в архиве ученого и не было известно исследователям.

В. И. Ленин упоминает о Покровском в других своих произведениях и в ряде случаев дает ему характеристику как ученому–марксисту и государственному деятелю. В этом отношении для нас особенно ценна статья В. И. Ленина «О работе Наркомпроса», опубликованная в «Правде» 9 февраля 1921 г.⁷³ Ленинские пометки на книгах Покровского, хранящихся в библиотеке в Кремле, также представляют собой незаменимый источник в изучении темы.⁷⁴

В основу изучения темы положен анализ трудов М. Н. Покровского. По нашим подсчетам, вышло более 800 печатных изданий работ Покровского, не считая трудов, переизданных за рубежом. Для исследователя прежде всего важны такие труды, как «Русская история с древнейших времен», впервые изданная товариществом «Мир» в пяти томах;⁷⁵ статьи, вошедшие в состав «Истории России в XIX веке», изд. бр. Гранат; «Очерк истории русской культуры», начатый до революции и завершенный уже в 1918 г.; «Русская история в самом сжатом очерке» — книга для популярного чтения и первый советский учебник по отечественной истории; «Очерки русского революционного движения XIX–XX вв.», представляющие собой стенограмму лекций, прочитанных зимой 1923/24 г. (время написания этих лекций пока не установлено); изданные при жизни автора книги: «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии» (1924 г.), «Империалистическая война» (1928 г.), «Октябрьская революция» (1929 г.); наконец, вышедшие уже после кончины автора два выпуска книги «Историческая наука и борьба классов». При изучении последних следует иметь в виду, что эти историографические сборники изданы с некоторыми купюрами, не оговоренными в тексте.

Статьи Покровского печатались в газетах «Правда», «Известия», «Известия Московского Совета», «Пролетарий», «Борьба», «Светоч» и в ряде других. Покровский был автором многих статей, опубликованных в журналах «Под знаменем марксизма», «Коммунистический Интернационал», «Большевик», «Печать и революция», «Пролетарская революция», «Молодая гвардия», «Красная новь», «Вестник Социалистической академии», «Красный архив», «Историк–марксист», «Просвещение», «Правда», «Русская мысль» и др. Исследование этих публикаций в ряде случаев дало возможность проследить эволюцию взглядов М. Н. Покровского по отдельным проблемам истории.⁷⁶

Длительный период (с 1936 по 1955 г.) произведения Покровского не переиздавались, поэтому многие из них стали библиографической редкостью. В 1965–1967 гг. вышли избранные произведения Покровского в 4‑х книгах, издание осуществлялось под руководством крупных советских историков — академика М. Н. Тихомирова (успевшего провести работу над первой, второй и третьей книгами) и академика В. М. Хвостова.⁷⁷

Из 826 печатных трудов М. Н. Покровского, которые вошли в наши подсчеты, истории нашей страны посвящено 550 работ, всеобщей истории — 80, вспомогательным историческим дисциплинам — 50, проблемам философии и методологии — 70, публицистике — 60 работ.⁷⁸

Следующая группа первоисточников — рукописные материалы самого Покровского: его письма к В. И. Ленину, письма и записки в ЦК ВКП(б), записи бесед по телеграфу и телефону, служебные документы Покровского, выданные в различное время.

Сохранились черновые экземпляры, рукописи и машинописные копии работ Покровского; корректура многих его книг и статей, содержащая иногда значительную авторскую правку.

Личная переписка Покровского с семьей недавно приобретена Государственной библиотекой имени В. И. Ленина в Москве и хранится в отделе рукописных фондов. Особый интерес представляют письма, относящиеся к периоду, когда М. Н. Покровский встречался в Женеве и Париже с В. И. Лениным.

Значительная часть рукописных материалов М. Н. Покровского до сих пор находится в личных архивах ученых и литераторов, с которыми общался М. Н. Покровский. Например, корректуру третьего издания «Очерка истории революционного движения в России в XIX–XX вв.» (которое так и не было осуществлено) в виде оттиска с большой авторской правкой хранил у. себя недавно умерший профессор A. И. Гуковский, по–видимому, она до сих пор находится в семье покойного.

Наконец, источником для изучения темы являются воспоминания Н. К. Крупской, А. В. Луначарского, B. Д. Бонч–Бруевича, В. Н. Шульгина, А. Л. Сидорова и других как опубликованные, так и рукописные.⁷⁹

Таковы основные первоисточники, которые были исследованы в связи с подготовкой настоящей работы. Многие из рукописных материалов, обнаруженные в архивах, впервые опубликованы автором в центральных журналах, во вступительной статье и в качестве приложения к избранным произведениям М. Н. Покровского в 4‑х книгах.

Большое количество рукописных материалов хранится в Центральном партийном архиве Института марксизма–ленинизма при ЦК КПСС. Это прежде всего переписка В. И. Ленина с Покровским, записки Владимира Ильича, адресованные Покровскому, черновики декретов правительства и постановлений ЦК РКП (б), написанные Покровским и содержащие пометки В. И. Ленина; здесь же хранятся книги Покровского с пометками Владимира Ильича (ф. 2).

Специальный фонд (№ 147) М. Н. Покровского состоит из следующих частей: библиографические и автобиографические материалы; статьи и лекции Покровского, личные блокноты и тетради с записями; протоколы заседаний и совещаний с участием М. Н. Покровского, стенограммы выступлений на съездах; переписка М. Н. Покровского с партийными органами; переписка М. Н. Покровского с общественными организациями, издательствами и отдельными лицами; выписки из постановлений ЦК ВКП(б), письма партийных и общественных организаций и отдельных лиц, направленные в 20‑х — начале 30‑х годов в адрес М. Н. Покровского.

Документы по интересующей нас проблеме имеются также в других фондах ЦПА: в фонде заграничного бюро ЦК РСДРП, личных фондах А. В. Луначарского, М. А. Савельева, М. С. Ольминского, И. И. Скворцова–Степанова, И. В. Сталина (ф. 17, 25, 26, 28, 259, 346, 377 и др.).

В Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР интересующие нас материалы имеются в фонде СНК РСФСР, а также в личном фонде Покровского (ф. 333). В этом фонде собраны некоторые документы Главполитпросвета, Главнауки (материалы Государственного ученого совета), документы Госиздата, сведения по народному образованию СССР.

Среди материалов Главнауки представляет интерес «Объяснительная записка к контрольным цифрам 5-летнего перспективного плана научных учреждений Главнауки Наркомпроса РСФСР на 1928–1933 гг.»; 5-летний план развития рабочих факультетов в 1928–1933 гг.; сведения о деятельности рабочего факультета Института народного хозяйства имени К. Маркса с 10 февраля по 16 апреля 1919 г.

Фонд Покровского в Отделе рукописных фондов Института истории СССР АН СССР (ф. 5) сложился из документов и материалов, переданных организациями и отдельными гражданами. Основу фонда составили документы комиссии по изданию собраний сочинений М. Н. Покровского, которая была создана в начале 30‑х годов под председательством А. С. Бубнова.⁸⁰

В фонде хранятся корректуры трудов и статей М. Н. Покровского со вставками и авторской правкой, автографы и копии журнальных статей, переписка с государственными и общественными организациями, с редакциями журналов, а также представляющие большой интерес незавершенная рукопись автобиографии, которую Покровский начал писать для журнала «Огонек», и неопубликованное письмо в редакцию журнала «Большевик», в котором автор уточняет свое понимание периодизации истории в широком и узком смысле.

В архиве Академии наук СССР документы Покровского хранятся в фондах Коммунистической академии, Общества историков–марксистов и ряде других. Среди них доклады, выступления Покровского на заседаниях Общества историков–марксистов, президиума Коммунистической академии, справки, освещающие деятельность этих учреждений, проекты различных документов.

В Музее революции фонд М. Н. Покровского (ф. 48) возник в результате передачи семьей ученого (его сыном Ю. М. Покровским) большой группы документов, книг и вещей (было передано 270 единиц хранения). Этот фонд также можно разделить на несколько групп: личные документы Покровского (удостоверения, справки, пропуска); рукописи книг и статей; дневники и записные книжки М. Н. Покровского за разные годы; переписка Покровского с Н. К. Крупской, А. И. Ульяновой, А. В. Луначарским, В. Р. Менжинским, Г. М. Кржижановским, И. И. Скворцовым–Степановым, Ем. Ярославским, М. С. Ольминским, Н. Л. Мещеряковым, П. П. Горбуновым, А. С. Бубновым, А. М. Панкратовой, М. В. Нечкиной, И. И. Минцем, В. П. Волгиным и другими; документальные фотографии М. Н. Покровского; книги из его личной библиотеки с авторскими пометками.

Документы, относящиеся к тем годам, когда Покровский учился в Московском государственном университете и готовился к профессорскому званию, отложились в Центральном государственном архиве г. Москвы.

В фонде № 418 этого архива хранится аттестат зрелости, выданный Покровскому при окончании 2‑й Московской гимназии, его прошение ректору Московского университета с просьбой о приеме в число студентов, записи лекций В. О. Ключевского и другие документы и материалы.

Таким образом, рукописные материалы Покровского, его эпистолярное наследство, фото––и кинодокументы довольно многочисленны и представляют широкие возможности для изучения темы. Всестороннее исследование источников, введение в научный оборот ряда новых, ранее неизвестных материалов и документов дает возможность представить исторические взгляды Покровского в их развитии, охарактеризовать его историческую концепцию, его вклад в борьбу против буржуазной и ревизионистской историографии, его роль как организатора науки и педагога высшей школы — словом, без ложного возвеличивания и искусственного принижения определить его место в советской историографии. Решению этих задач и посвящена настоящая монография. О том, насколько это удалось сделать, судить читателю.

В силу исключительной многогранности проблемы исследования автор вынужден был оставить за рамками монографии освещение Покровским всеобщей истории и его деятельность в области народного просвещения.