Историческое отделение Института красной профессуры в 1920‑е гг.

В статье рассматривается деятельность исторического отделения Института красной профессуры (1921–1930 гг.) в Москве, выпускники которого активно участвовали в политической и научной жизни страны 1920‑х гг. (А. Н. Слепков, И. И. Минц, А. М. Панкратова и другие). Исследуются программы обучения, состав преподавателей и слушателей, партийная и научная работа. Автор подтверждает тезис, что вся деятельность Института определялась одной из главных задач партии — борьбой на идеологическом фронте. Марксистские взгляды считались в те годы единственно научными. Поэтому важное значение в программах отводилось критике немарксистских научных теорий, а беспартийные преподаватели работали под контролем коммунистов, занимаясь периодами, наиболее удаленными от современности. Стремление подготовить «новый тип ученого» («красного профессора»), активного участника политической жизни, обусловило прием на учебу в Институт преимущественно членов РКП(б), специфику форм научных занятий (работа в семинарах и отсутствие общих курсов по специальности), а также их тематики (социально–экономическое развитие, классовая борьба, народные движения). Слушатели были обязаны заниматься активной педагогической работой (вести курсы по своей специальности в высших учебных заведениях, на рабфаках и подготовительном отделении Института), пополняя и кадры пропагандистов. По мнению автора, Институт красной профессуры являлся одновременно учебным, научным и партийно–идеологическим центром.

История такого одновременно научного и идеологического учреждения, как Институт красной профессуры (далее — ИКП), представляет несомненный интерес. За годы своего существования Институт подготовил огромное количество научных работников, в том числе историков, экономистов, философов, а также партийных и советских деятелей. Именно его выпускники составили «бухаринскую школу», «деборинскую школу», «школу М. Н. Покровского», активно участвовавшие в научной и политической жизни страны 1920‑х гг.

В отечественной литературе этому учреждению посвящено не так много работ. Наибольший вклад в разработку этой темы внесли Л. В. Иванова,¹ В. Д. Соловей ² и Е. В. Никуленкова.³

После прихода большевиков к власти в октябре 1917 г. марксизм был провозглашен государственной доктриной и единственно научной теорией в стране. Необходимо было создать марксистскую историческую науку, подготовить марксистские научные кадры, перестроить учебный процесс в вузах. Главная проблема при осуществлении реорганизации высшей школы заключалась в обеспечении ее преподавателями–марксистами. Для ее разрешения в 1921 г. в Москве был создан ИКП.⁴ В качестве единого института ИКП существовал до 1930 г. В 1930‑е гг. он был реорганизован в несколько самостоятельных институтов (в том числе институт истории), просуществовавших до 1938 г.

Для поступления в ИКП требовалось (за редким исключением) членство в РКП(б) и определенный партийный стаж. Так, в 1922 г. необходимо было иметь трехлетний партийный стаж,⁵ в 1928 г. — шестилетний.⁶ Стремление принимать исключительно* *коммунистов было связано с убеждением, что партийная принадлежность является гарантией определенной марксистской подготовки, так как только большевистские взгляды считались марксистским, а марксистские — единственно научными.

Для приема лиц в ИКП была создана мандатная комиссия, в которую входили представители ЦК РКП(б), Правления и слушателей Института. О каждом кандидате она выносила постановление. При положительном решении мандатной комиссии заявления поступали в Правление. Оно рассматривало их и допускало (или нет) соискателей к представлению самостоятельной письменной работы по избранной специальности. Те, чьи работы признавались удовлетворительными, допускались к устному коллоквиуму по теоретической экономии, философии, русской и всеобщей истории.⁷ Выпускники вспоминали, что приемные испытания в ИКП были очень трудными. От них требовалось знание работ К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, М. Н. Покровского, А. М. Деборина, Р. Гильфердинга, К. Каутского, М. И. Туган–Барановского и др.⁸

До 1924 г. в ИКП существовало три основных отделения — экономическое, историческое и философское. Позже были созданы и другие, но историческое отделение оставалось одним из самых крупных. Оно было разделено на секции русской и западной истории, а в 1928 г. в его составе была открыта восточная секция,⁹ но она не имела четко оформленного профиля работы.¹⁰ В 1927 г. в ИКП было открыто историко–партийное отделение, которое готовило историков коммунистической партии.

Срок обучения в Институте составлял три года, с 1924 г. он был увеличен до четырех лет.¹¹ Последний год предназначался для написания диссертации (хотя Э. Б. Генкина вспоминала, что, когда она училась — а она закончила четырехлетний курс обучения, — диссертации никто не писал).¹²

В 1920‑е гг. в ИКП работали многие ученые–марксисты и большевики с дореволюционным стажем. Ректором Института до своей смерти в 1932 г. был ученик В. О. Ключевского, известный историк–марксист, Михаил Николаевич Покровский (1868–1932). Он же возглавлял историческое отделение. Помимо него, в первые годы существования Института семинары по истории вели известные историки–марксисты: Вячеслав Петрович Волгин (1879–1962), специалист по истории социалистических идей, и Николай Михайлович Лукин (1885–1940), специалист по истории Великой Французской революции, впоследствии директор Института истории АН СССР. Кроме них, в разное время руководили занятиями Л. Н. Крицман, Е. С. Варга, В. И. Невский, Ф. А. Ротштейн, Ю. М. Стеклов, директор Института К. Маркса и Ф. Энгельса Д. Б. Рязанов и др.¹³

Большие надежды при комплектовании кадров преподавателей возлагались на привлечение ответственных партийных работников, но они были перегружены основной работой, поэтому часто указанные на бумаге курсы так и не начинали работать. Занятия срывались, поэтому пришлось обратиться к беспартийным преподавателям.

Из представителей «старой школы» в 1920‑е гг. в ИКП в разное время работали: ученик П. Г. Виноградова, историк средневековья и нового времени Александр Николаевич Савин (1873–1923); историк–медиевист Евгений Алексеевич Косминский (1886–1959); ученик В. О. Ключевского, бывший меньшевик Николай Александрович Рожков (1868–1927); известный историк Александр Евгеньевич Пресняков (1870–1929) и др. Долгое время занятия на историческом отделении вел Петр Иванович Лященко (1876–1955), специалист в области аграрной истории и истории народного хозяйства.¹⁴ Закончив Петербургский университет, он увлекся вопросами экономического развития России еще в начале XX в., опубликовав в 1908–1913 гг. работу «Очерки аграрной эволюции России». Помимо этого, в ИКП работали бывшие меньшевики: экономист Исаак Ильич Рубин и философ Абрам Моисеевич Деборин. Все они были знающими специалистами, и слушатели высоко оценивали их работу. Выпускник ИКП, историк А. И. Гуковский вспоминал: «А. Н. Савин дал мне больше других преподавателей. Так говорили о нем и другие участники семинара. С внешней стороны занятия в семинаре не отличались яркостью. Здесь не было полемического задора, свойственного большинству других занятий, но мы по–настоящему обучались критике источников, приемам исторического исследования».¹⁵ Беспартийных преподавателей использовали под контролем коммунистов, поручив им вести занятия по историческим периодам, наиболее удаленным от современности.

Со второй половины 1920‑х гг. проблема кадров решалась за счет своих выпускников: в 1928 г. в ИКП преподавали 24 «красных профессора».¹⁶ Из них в разное время занятия по истории вели Н. Н. Ванаг, С. М. Дубровский, Д. Я. Кин, И. И. Минц, С. М. Моносов, А. М. Панкратова, А. Л. Сидоров и др.¹⁷

Историческое отделение с самого начала было разделено на секции русской и западной истории (к концу 1920‑х гг. они стали называться: секция истории народов СССР и секция истории Запада). Первые учебные планы отделения имели весьма непоследовательный характер. На первом курсе предполагалась разработка вопросов теоретической экономии, а также изучение всеобщей истории: древней Греции и Рима, истории культуры, периода феодализма. На втором и третьем курсах велась работа на семинарах по историческому материализму и по специальности.¹⁸ С 1926/27 учебного года в программе исторического отделения можно заметить некоторые изменения. Первый курс был посвящен изучению социально–экономической истории России XVI — XIX вв. у русских историков, и того же периода европейской истории у историков Запада. Кроме того, работал семинар по философии. На втором курсе велись занятия по истории XIX в. (или историографические семинары), на третьем — по истории XX в. Такой принцип работы сохранился до 1930‑х гг.¹⁹

Основной и практически единственной формой обучения в ИКП в 1920‑е гг. была работа на семинарах. Слушатели самостоятельно разрабатывали какой–либо вопрос и принимали участие в обсуждении докладов. Лекционных курсов практически не было или они объявлялись необязательными. Считалось, что в условиях дефицита преподавателей коммунистов, лучше партийная молодежь будет самостоятельно разрабатывать те или иные вопросы, чем поручать чтение лекций беспартийной профессуре. Предпочтение, отдаваемое семинарам, было связано и с отсутствием у большинства слушателей навыков самостоятельной учебной и научно–исследовательской работы. Поэтому в 1920‑е гг. в ИКП не было общих курсов по специальности — изучались и разрабатывались лишь отдельные темы.

Непременным условием зачета доклада исследовательского семинара была работа с источниками. Слушатели должны были использовать документы, привлекать иностранную литературу, архивные материалы. Это было связано не только с новизной подхода, но и с тем, что многие вопросы освещались впервые. Выпускница ИКП, историк Э. Б. Генкина вспоминала, что при обсуждении ее доклада «Февральский переворот» в 1926 г. на семинаре по истории Октябрьской революции, М. Н. Покровский сказал: «Это не исследование…, ибо мало архивов, особенно фондов Западного фронта и Ставки, а без архивов и их глубокого изучения нет исследования».²⁰

Для того чтобы использовать источники на иностранных языках, необходимо было хорошо ими владеть. Поэтому в ИКП было неплохо организовано их изучение: шло пополнение библиотеки иностранной литературой, выписываемой из–за рубежа, существовал большой штат преподавателей. Но постоянно учебная коллегия отмечала «в общем неудовлетворительное» состояние изучения иностранных языков.²¹

С целью привлечения иностранных источников для написания работ (прежде всего по истории Запада) практиковались командировки слушателей последних курсов за границу. В 1921–1928 гг. там побывало 45 выпускников Института.²²

Отсутствие научной и популярной литературы по разрабатываемым темам требовало ее немедленного создания. Работы же слушателей, основанные на большом количестве источников, часто носили исследовательский характер. Поэтому уже во время учебы икаписты издавали большое количество статей и книг, в которых впервые, с марксистских позиций, освещались вопросы экономики, философии и истории. Литературная работа являлась частью учебного процесса. Поэтому слушатели Института активно сотрудничали с различными газетами и журналами — «Историк–марксист», «Под знаменем марксизма», «Вестник Коммунистической Академии», «Большевик», «Пролетарская революция» и другими. Это привело к тому, что ИКП стал одновременно учебным и научно–исследовательским центром. За 1921–1928 гг. его выпускники опубликовали 559 научных статей и работ, а также 1468 популярно–публицистических, не считая газетных статей и рецензий.²³ Институтом было издано несколько сборников. Первый из них — «Труды Института красной профессуры. Т. 1. Работы семинариев философского, экономического и исторического за 1921–1922 гг. (1 курс)» — вышел уже в 1923 г. Слушатели принимали активное участие в научных дискуссиях, работе конференций, научных обществ.

Разработка истории с марксистских позиций предполагала изучение, прежде всего, экономического развития и классовой борьбы. Поэтому наибольшее внимание в секциях русской и западной истории уделялось исследованию революционных эпох, в частности, истории Первой русской революции 1905–1907 гг., изучаемой на семинаре М. Н. Покровского. В результате появилось много исследовательских работ. Некоторые из них (А. Н. Слепкова, С. М. Дубровского, А. Н. Гусева, С. Г. Томсинского) были опубликованы в сборнике «Труды Института красной профессуры».²⁴ Семинар был очень широким по тематике. На нем разбирались вопросы развития промышленности и рабочего движения начала XX в., октябрьская стачка, декабрьское вооруженное восстание, Советы в революции, позиции РСДРП и буржуазных партий, деятельность I и II Государственных Дум и др. Многие из докладов слушателей были изданы к 20-летнему юбилею революции.²⁵

Та же проблематика была характерна и для секции западной истории на семинарах А. Н. Савина, а затем Е. А. Косминского. В первый сборник «Труды Института красной профессуры» вошли доклады Н. Г. Петрова о французском рабочем классе в эпоху Реставрации и С. М. Моносова о французской промышленности.²⁶ Также по итогам работы на семинаре А. Н. Савина была издана книга С. Д. Кунисского об английской революции.²⁷

Огромное внимание в 1920‑е гг. в ИКП уделялось изучению Великой французской революции под руководством известного историка–марксиста Н. М. Лукина. В 1922–1923 гг. он вел семинар по истории Конвента, в 1923–1925 гг. — по якобинской диктатуре. В последнем занимались слушатели С. Д. Кунисский, Х. Г. Лурье, С. М. Моносов, В. Н. Позняков и др.²⁸ Результатом работы семинара стало издание ряда публикаций, в том числе книги С. Д. Кунисского и В. Н. Познякова «Общинные земли в эпоху Великой Французской революции». Она была написана на основе большого количества источников.²⁹

На семинарах ИКП большое внимание уделялось и изучению рабочего движения. Икаписты отмечали обусловленность их социально–экономическим развитием и тяжелым положением рабочих, и делали вывод о том, что между пролетариатом и буржуазией возможна только борьба.³⁰

Многие работы, изданные в 1920‑е гг., были написаны под влиянием популярной в то время теории торгового капитала. Под торговым капиталом понимали период, длившийся с XVI в., и предшествовавший периоду промышленного капитализма. Его выделяли многие историки, в том числе М. Н. Покровский. Стремясь показать экономическую базу и классовую природу российского самодержавного государства, М. Н. Покровский указывал, что самодержавие XVI–XX вв. — это диктатура торгового капитала («торговый капитал в шапке Мономаха»). Историк считал его главным защитником крепостничества (в отличие от промышленного капитализма).³¹

Теория торгового капитала была очень популярна в 1920‑е гг., и слушатели ИКП в своих работах и докладах исходили из ее положений. Но в середине 1920‑х гг. отдельные ее формулировки начинают вызывать сомнения, причем, прежде всего, у учеников М. Н. Покровского в ИКП. А. Н. Слепков, Г. П. Марецкий, С. Г. Томсинский выступили в печати против чрезмерного преувеличения роли торгового капитала. Они высказались против определения самодержавия как политически организованного торгового капитализма.³²

С первого года существования в ИКП большое внимание уделялось аграрным исследованиям, прежде всего, на семинарах П. И. Лященко по истории народного хозяйства России конца XIX – начала XX в. Итогом работы этих семинаров стало большое количество публикаций.³³ Их авторы доказывали, что в сельском хозяйстве России после реформы 1861 г. развивались капиталистические отношения.

Разрабатывая вопросы социально–экономического развития и классовой борьбы, слушатели ИКП обращались к изучению и крестьянских движений под руководством С. Т. Разина и Е. И. Пугачева.³⁴ При характеристике крестьянских движений часто термины «война», «революция», «восстание» использовались как синонимы. Икаписты доказывали прогрессивность крестьянских выступлений, обусловленность их социально–экономическими причинами, усилением эксплуатации. Показывая антикрепостническую и антифеодальную направленность крестьянских движений, «красные профессора» доказывали, что они стремились вперед, к буржуазным отношениям, а не назад, к дофеодальным. Это часто приводило к выводам о буржуазном характере крестьянских выступлений. Так, например, Г. Е. Меерсон считал движение под предводительством Е. И. Пугачева ранней буржуазной революцией, направленной на защиту свободных крестьянских хозяйств фермерского типа.³⁵

Послереволюционное время требовало осмысления, прежде всего, событий XX в., основным из которых, по мнению большевиков, была Октябрьская революция 1917 г. Особенно активно изучение революции развернулось в связи с подготовкой к ее десятилетию. Поэтому одним из основных на отделении русской истории был семинар по Октябрьской революции, которым руководил М. Н. Покровский. Семинар был организован в 1925/26 учебном году для слушателей II курса,³⁶ на котором тогда учились А. Л. Сидоров, Д. А. Баевский, Г. В. Ладоха, О. А. Лидак, М. А. Рубач, Н. Л. Рубинштейн,³⁷ и участвовали первокурсники — К. Ф. Сидоров, Э. Б. Генкина, М. С. Югов. Семинар охватывал события, начиная с Первой мировой войны. Большое внимание уделялось обоснованию закономерности революции. Поэтому много тем было посвящено причинам революции: социально–экономическому и политическому развитию, рабочему и крестьянскому движениям. Результатом работы семинара стало издание в 1927 г. «Очерков по истории Октябрьской революции» в двух томах. Они были написаны на основе большого количества архивных материалов, большинство из которых использовались впервые. Помимо этого сборника, слушателями ИКП были опубликованы и отдельные работы, посвященные событиям 1917 г.³⁸

В 1925/26 учебном году на историческом отделении ИКП для третьекурсников работал семинар, на котором изучались события с осени 1917 г. В нем занимались И. И. Минц, В. Ф. Малаховский, Д. Я. Кин, О. Н. Чаадаева, М. И. Кубанин, А. И. Гуковский и др.³⁹ Итогом работы семинара стало издание большого количества первых работ по истории гражданской войны,⁴⁰ написанных на основе архивных материалов. Большое внимание в них уделялось изложению общего хода войны, так как необходимо было сначала описать события, а потом уже их осмыслить. Конечно же, осмысление было однозначным, с позиции «красных», тем более, что среди слушателей были и участники войны.

Большое внимание в ИКП уделялось разбору и критике немарксистских научных теорий. В этом отношении большое значение имела работа историографического семинара М. Н. Покровского. Целью семинара было показать того или иного автора как представителя определенного класса. По результатам работы семинара был издан сборник «Русская историческая литература в классовом освещении» в двух томах.⁴¹ В него вошли работы слушателей 1 курса 1924/25 учебного года — Н. Л. Рубинштейна, П. П. Соловьева, З. Б. Лозинского, А. Л. Сидорова, Г. В. Ладохи, М. А. Рубача, О. А. Лидака, А. Г. Петровой, — а также М. В. Нечкиной, которая не являлась слушателем ИКП. Славянофилы, Б. Н. Чичерин, С. М. Соловьев, А. П. Щапов, П. Л. Лавров, В. О. Ключевский, П. Н. Милюков, Н. А. Рожков рассматривались в сборнике как яркие представители своих эпох. Так, О. А. Лидак писал о П. Н. Милюкове: «Не его вина, а скорее беда в том, что буржуазия потерпела такой позорный крах. Несмотря на все неудачи, он и по сей день продолжает талантливо защищать интересы буржуазного общества». В то же время «красный профессор» видел в П. Н. Милюкове, как в историке революции, «сознательного фальсификатора» и «гнусного клеветника».⁴² Уделяя большое внимание изложению этих теорий и показывая их «неправильность», участники семинара также отмечали и вклад того или иного историка в развитие исторической науки своего времени. «Нельзя соглашаться с его концепцией, необходимо решительно возражать против целого ряда важнейших его взглядов, можно и должно признавать устарелой и ошибочной всю его схему русского исторического процесса, но было бы верхом близорукости не видеть того вклада, которым обогатил Соловьев русскую историческую науку своей эпохи», — писал З. Б. Лозинский.⁴³

В секции истории Запада также работал историографический семинар под руководством Н. М. Лукина. Он проходил в рамках изучения Великой французской революции («Историки французской революции»).⁴⁴ В нем разбирались труды А. Тьера, О. Минье, А. Токвиля, А. Олара, Ж. Жореса, М. М. Ковалевского, И. В. Лучицкого, Н. И. Кареева и др.⁴⁵

Оценка «правильности» взглядов тех или иных авторов с точки зрения их приближенности к большевистским, давалась и при анализе социалистических теорий. Прежде всего, они изучались в семинарах В. П. Волгина. Социалистические учения рассматривались как предшественники марксизма и большевизма, которые понимались как «высшие ступени развития» социалистической мысли.⁴⁶ Т. Дезами, Г. Бабёф, О. Бланки, например, высоко оценивались не только как теоретики, но и как практики. Слушатель исторического отделения ИКП Г. С. Зайдель писал, что мировоззрение Т. Дезами «…является более пролетарски выдержанным и, следовательно, как правильно выразился Маркс, «более научным» для своего времени». Далее он пояснял, что «более научное» — это значит «…дифференцированное понимание классовой борьбы, правильная постановка вопроса о трудовом принципе, материализм, последовательный атеизм, интернационализм и безусловная революционность».⁴⁷

В 1920‑е гг. в стране проходили научные дискуссии по ряду исторических проблем. Одной из самых крупных методологических дискуссий в исторической науке была дискуссия об общественно–экономических формациях. Дискуссия началась после издания в 1928 г. книги известного русского историка–медиевиста Д. М. Петрушевского «Очерки из экономической истории средневековой Европы». Рассматривая периодизацию всемирной и русской истории, участники дискуссии затронули вопросы об «азиатском» способе производства, торговом капитале, крепостничестве. Преподаватели и слушатели ИКП приняли в ней активное участие. В рамках дискуссии, в 1929 г. вышла книга выпускника и преподавателя ИКП С. М. Дубровского «К вопросу о сущности азиатского способа производства, феодализма, крепостничества и торгового капитала». Автор предлагал свою схему из десяти основных способов производства и соответствующих им хозяйственных укладов. При этом «азиатский» способ производства и эпоху торгового капитала он не выделял.⁴⁸

Первое обсуждение книги С. М. Дубровского состоялось в ИКП в апреле 1929 г. В этом же месяце был заслушан доклад И. И. Минца о проблеме торгового капитала в концепции М. Н. Покровского.⁴⁹ Во время этих обсуждений икаписты критиковали теорию торгового капитала. Значительным этапом дискуссии стало обсуждение книги С. М. Дубровского в ИКП в январе 1930 г.⁵⁰ В диспуте участвовали как выпускники (И. И. Минц, С. М. Дубровский, А. В. Шестаков, С. Д. Кунисский, Н. Н. Ванаг, П. С. Дроздов), так и слушатели исторического отделения (Н. И. Майорский, Я. П. Резвушкин, В. С. Гуляев, М. С. Зоркий, В. Я. Касаткин, М. И. Зеленский, С. К. Симонов, М. С. Персов, И. В. Фролов, Я. И. Кузьмин, В. А. Касименко и др.).

Взгляды С. М. Дубровского были подвергнуты жесткой критике.⁵¹ Основные споры разгорелись при обсуждении вопроса о феодализме и крепостничестве. При этом высказывались различные мнения: что феодализм и крепостничество — это разные вещи; что между ними нет различия; что крепостничество — это ступень в развитии феодализма. Дискуссия носила непримиримый характер. Ее участники как будто не слышали друг друга, приписывая своим оппонентам то, чего они не говорили, или от чего уже отказались. Друг против друга выдвигались и обвинения политического характера.

М. Н. Покровский в обсуждении книги С. М. Дубровского и в дискуссии об общественно–экономических формациях участия не принимал, но под влиянием критики теории торгового капитала он написал статью, в которой признал формулировку «торговый капитал» безграмотной. Историк отмечал, что в ликвидации этой «безграмотности» ему помогли семинары ИКП.⁵² Дискуссия продолжилась и в начале 1930‑х гг. Она способствовала разработке формационного подхода в исторической науке. Все попытки другой периодизации истории были отвергнуты. Крепостничество было признано разновидностью феодализма, идея о существовании особого «азиатского» способа производства признавалась несостоятельной (позднее он был признан рабовладельческим), а термин «торговый капитализм» постепенно исчезает из научной и популярной литературы.

Выпускники и слушатели исторического отделения ИКП также участвовали и в других крупных дискуссиях 1920‑х гг.: о финансовом капитале, о Н. Г. Чернышевском, о «Народной воле». Икаписты приняли участие и в деятельности Первой Всесоюзной конференции историков–марксистов, проходившей в декабре 1928‑январе 1929 г. Слушатели В. Н. Рахметов, А. И. Ломакин, А. П. Шохин выступили на заседаниях конференции с большими докладами.⁵³

Семинарская работа (доклады, участие в обсуждении) являлась материалом для академической оценки. До середины 1930‑х гг. в ИКП не было ни переводных экзаменов, ни отметок. Формой контроля был учет докладов и выступлений (примерно по принципу: работал — не работал; способный — неспособный).⁵⁴ Академическую работу оценивали руководитель семинара и его участники. Если их взгляды расходились, то обе стороны могли подавать в Правление особое мнение.⁵⁵

Но, помимо академической, слушатели ИКП должны были вести также партийную и педагогическую работу. Практическая деятельность являлась частью учебного процесса и учитывалась при переводе с одного курса на другой наряду с академической. Педагогическая работа заключалась в ведении курсов по своей специальности в вузах, на рабфаках и подготовительном отделении ИКП. В рамках партийной работы слушатели преподавали в районных партшколах, руководили марксистскими и агитационно–пропагандистскими кружками на предприятиях, участвовали в агитационных выступлениях, в деятельности партийной ячейки Института и т. д. Партийная работа должна была продемонстрировать уровень марксистской подготовки слушателей. Кроме того, внеинститутская работа была одним из решений проблемы большевистских преподавателей и пропагандистов.

Большое значение, придаваемое партийно–педагогической работе в процессе обучения в ИКП, было связано и с боязнью «академизма», стремлением подготовить «новый тип ученого» («красного профессора») — не кабинетного, а активного участника политической жизни. В Центральном архиве общественно–политической истории Москвы сохранился рисунок, сделанный в 1922 г., вероятно, одним из слушателей. На нем изображены фигурки, направляющиеся в здание с надписью «Академизм». Подпись внизу гласила: «Что случится со слушателями ИКП, если они не будут вести партийной работы».⁵⁶ В 1923/24 учебном году М. Н. Покровский отмечал: «При кажущейся «академичности» вся работа [Института] теснейшим образом связана с одной из главнейших «текущих задач партии» — борьбой на идеологическом фронте. Никаких уклонений в сторону «чистой» науки Институт не допускает.

Все семинарии по своим темам тесно связаны с современностью до пределов м.[ожет] б.[ыть] и не совсем желательных с точки зрения основной задачи Института — подготовки университетских профессоров».⁵⁷

Партийно–педагогическая практика занимала у слушателей ИКП достаточное количество времени, что являлось одной из причин невыполнения академических требований. Хотя были слушатели, которые, загруженные большой практической работой, успешно справлялись и с академической работой. Примером является Александр Николаевич Слепков, один из представителей так называемой «бухаринской школы», учившийся на историческом отделении ИКП в 1921–1924 гг. За время обучения он, сделав 7 докладов, активно вел педагогическую работу (в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова, в Академии социального воспитания, Коммунистическом университете им. Г. Е. Зиновьева, в Сельскохозяйственном институте) и партийную работу (на курсах ленинизма при Краснопресненском райкоме партии, был членом Московского комитета РКП(б), членом редколлегии журналов «Спутник коммуниста» и «Большевик», а также секретарем Н. И. Бухарина).⁵⁸ Давая ему оценку в январе 1922 г., М. Н. Покровский указывал, что А. Н. Слепков «…будет одним из созидателей исторической школы марксизма».⁵⁹

Убеждение в том, что партийная активность и деятельность являются залогом правильной научной позиции, выразилось и в обращении историков в высшие партийные инстанции с просьбой «прояснить» некоторые научные вопросы. Примером является письмо слушателей первого курса исторического отделения ИКП С. А. Алыпова и П. С. Цветкова И. В. Сталину, написанное в марте 1927 г. Разбирая вопрос о происхождении самодержавия в России при подготовке к семинару, авторы письма встретили в докладе И. В. Сталина на X съезде РКП(б) утверждение, что «…централизованное государство в России (самодержавный строй) образовалось не в результате экономического развития страны, а в интересах борьбы с монголами и другими народами Востока». Поэтому икаписты обращались к нему со следующими вопросами: «1) О какой борьбе с монголами идет речь — ведь разгар этой борьбы падает на период феодализма, а когда у нас образовалось централизованное государство, то борьба с монголами сходила уже на нет; 2) Не прав ли был в таком случае историк Соловьев, который наше государство выводил именно из борьбы со «степью»…

3) Как это согласовать с классовой природой государства и с экономической основой его?

4) Выходит, что прав был тов. Троцкий, когда он утверждал, что наше государство в своем развитии обогнало экономику? 5) Но почему же тогда статьи т. Покровского, защищающего противоположную точку зрения и направленные против Троцкого (именно по этому вопросу) печатались без всяких примечаний…». Письмо заканчивалось так: «Нам предстоит педагогическая работа. Да и безотносительно к этому мы должны хорошенько разбираться в спорных вопросах. Вот почему — перед проработкой этого вопроса в семинаре — мы сочли своей обязанностью обратиться к Вам с сомнениями и попросить разъяснения».⁶⁰

И. В. Сталин назвал это письмо «недоразумением», так как, в его докладе на X съезде РКП(б) речь идет «…не об образовании «самодержавного строя» в России, а об образовании централизованных многонациональных государств на востоке Европы…»⁶¹ В связи с этим, он предлагал С. А. Алыпову и П. С. Цветкову еще раз ознакомиться с его выступлением.

Таким образом, ИКП был довольно характерным для своего времени учреждением — одновременно учебным, научным и партийно–идеологическим центром, что не могло не отразиться на работе исторического отделения ИКП. За пять выпусков (1924–1928 гг.) Институтом было выпущено 194 слушателя, из них 32 русских историка, 18 — западных.⁶² Среди выпускников ИКП, занимающихся педагогической и научной деятельностью, были такие известные историки, как С. С. Бантке, Н. Н. Ванаг, Э. Б. Генкина, П. О. Горин, Б. Б. Граве, В. М. Далин, Г. С. Зайдель (первый декан исторического факультета ЛГУ), С. М. Дубровский (второй декан исторического факультета ЛГУ), И. И. Минц, С. М. Моносов, А. М. Панкратова, А. Г. Пригожин, С. Г. Томсинский и др.