Покровский, Михаил Николаевич (1808–1932), русский историк, коммунист. В 1891 П. окончил историко–филологич. факультет Московского ун–та и был оставлен при университете для научной работы по кафедре русской истории. В это время П. был типичным представителем буржуазной интеллигенции с идеалистическими воззрениями, с культурническими стремлениями, с буржуазно–либеральными идеалами. В конце 90–х гг. П. попадает под влияние «легальных марксистов» — этих проводников буржуазного влияния на пролетариат, примкнувших к развивавшемуся рабочему движению с целью подчинения его интересам буржуазии. Среди русских «легальных марксистов» так же, как и у западно–европейских ревизионистов, сложилась та методология «экономического материализма», которая с конца 90–х гг. до конца жизни влияла на история, мировоззрение П. В 1930 он сам заявлял: «кто прошел через легальный марксизм, тот обычно долго носил на себе след такой установки, известный пережиток, болезненный пережиток этого недиалектического, хотя и материалистического объяснения» (Покровский М., Историческая наука и борьба классов, вып. 2, 1933, стр. 298). Переход П. на позиции экономического материализма не означал разрыва с идеализмом.
В начале 900–х гг. П. попадает под влияние русских махистов–богдановцев, ревизовавших философию марксизма под видом ее развития и популяризации. В 1904 П., выступая в богдановском журнале «Правда» с критикой реакционных взглядов немецкого историка Риккерта, по ряду кардинальных философских вопросов солидаризировался с идеалистом Риккертом. Вслед за ним П. отвергал марксистскую теорию отражения объективного мира, называл марксистов, убежденных в том, что законы природы существуют объективно, т. е. независимо от нашего сознания, «наивными реалистами». Уже в этой статье П. становится на путь отрицания объективной истины и, следовательно, объективной науки. Критикуя Риккерта с позиций Маха, а не Маркса, П. отвергал марксистский критерий истины — практику — и заявлял, что «мы имеем право приложить критерий Маха и к истории», критерий этот — целесообразность. Научно, следовательно, по П., то, что быстрее и вернее ведет к поставленной цели. От этих идеалистич. взглядов П. не освободился до конца жизни, он никогда не был последовательным сторонником диалектич. материализма.
В 1903–04 П., принимая участие в издаваемом земцами–конституционалистами сборнике «Конституционное государство», в вопросе о демократизации России разошелся с многими участниками сборника, т. к. стоял на более левых позициях. Затем в условиях нарастания революционной волны П., разочаровавшись в буржуазном либерализме, пришел к выводу, что единственной партией, способной развернуть решительную борьбу за действительные демократические государственные преобразования, является большевистская партия, и вступил в ее ряды (1905). «К нашей партии, — писал о такого рода деятелях Ленин, — в ходе буржуазно – демократической революции примкнул ряд элементов, привлеченных не чисто пролетарской ее программой, а преимущественно ее яркой и энергичной борьбой за демократию и принявших революционно–демократические лозунги пролетарской партии вне их связи со всей борьбой социалистического пролетариата в ее целом» (Сочинения, т. XIV, стр. 97). Во время революции 1905–07 П. сотрудничает в большевистских органах печати, принимает активное участие в лекторской группе МК большевиков и в военно–боевой работе партии. В многочисленных своих выступлениях, статьях и фельетонах Покровский в остроумной форме разоблачал контрреволюционную сущность кадетов, разъясняя одновременно с этим лозунги и тактику большевиков. Зимой 1906–07 П. был избран членом МК большевиков. В 1907 был делегирован на V съезд РСДРП в Лондон, где был избран членом большевистского центра. Ведя партийную работу, П. перешел на нелегальное положение, некоторое время жил в Финляндии, а затем переехал во Францию, где прожил с 1909 по 1917.
Придя в большевистскую партию, П. должен был решительно пересмотреть свои старые методологические взгляды, но сделать это он оказался не в состоянии: он не порвал полностью ни с экономическим материализмом, ни с философским идеализмом. В 1906 П. выпустил работу «Экономический материализм», где пытался дать изложение марксистского материалистич. понимания истории. П. признал классовую борьбу главным двигателем историч. явлений, но до понимания диктатуры пролетариата не дошел. Вульгарно–материалистич. взгляды «легальных марксистов» сказались в этой работе, в частности в утверждении, что «среда чеканит индивидуальности, как станок чеканит монеты». В 1907–10 П. сотрудничал в издательстве Гранат, для к–рого написал ряд статей по истории России. К этому времени относятся первые крупные исторические работы П. Серия статей, помешенных в «Истории России в XIX веке» в изд. Гранат, была издана в 1923 отдельной книгой «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии». В послесловии к этой книге П. признает, что идеалистические объяснения внешней политики, данные им в этих статьях, «должны быть решительно сданы в архив, как абсолютно немарксистские».
В годы столыпинской реакции, в период борьбы большевиков на два фронта — против ликвидаторов и отзовистов — за выдержанную линию пролетарской партии, Покровский, подобно многим другим интеллигентам, примкнувшим к пролетарской партии в ходе буржуазно–демократической революции, отошел от большевиков и в 1908 оказался в рядах отзовистов и ультиматистов, которые, не поняв необходимости поворота к новым, обходным путям борьбы с царизмом, требовали отказа от использования легальных возможностей, отзыва рабочих депутатов из Государственной думы, причем свой оппортунизм маскировали «левой» фразой. В Париже П. примкнул к созданной в 1909 Богдановым антипартийной группе «Вперед», к–рая объединила различные антибольшевистские элементы, придерживавшиеся разнообразных политич. взглядов и философских воззрений (отзовисты, ультиматисты, махисты, богоискатели и др.). В 1910 П. преподавал и организованной этой группой Болонской партийной школе, к–рая готовила кадры для борьбы с ленинизмом. Весной 1911 П. вышел из группы «Вперед», но, покинув впередовцев, он сблизился с поддерживавшим меньшевиков–ликвидаторов врагом партии — Иудушкой–Троцким. П. сотрудничал в троцкистской газете «Наше слово» и в издательстве «Парус».
В 1910–12 П. написал свой 4–томный труд «Русская история с древнейших времен», в котором пытался дать материалистическое объяснение русской истории. Он смело выступил против различных дворянских и буржуазных концепций и толкований русского исторического процесса. В отличие от своих предшественников — буржуазных историков, П. объясняет историч. события экономическими причинами, уделяет большое внимание классовой борьбе и описанию восстаний против крепостничества. Эта работа для своего времени сыграла положительную роль, так как наносила серьезные удары установившимся буржуазным историческим концепциям, будила критическую историческую мысль. Однако эта книга далеко не марксистская. На ее содержании не могла не отразиться самым отрицательным образом антиленинская позиция автора в этот период. Сам П. в 1927 указывал, что в 1910 он был далек от марксизма. В 4–томнике дана следующая периодизация русской истории: с 8 в. до 10 в. — «дворищное» землевладение, с 11 в, до 16 в. — феодализм, с 16 в. до 18 в. — торговый капитализм, с 19 в. — промышленный капитализм. Эта схема периодизации истории не имеет ничего общего с марксистско–ленинским учением о пяти основных общественно–экономических формациях. Она с незначительными изменениями позаимствована Покровским у вульгарного материалиста Бюхера (см.), а преувеличение роли торгового капитала в русской истории — у Петра Струве. Все исторические концепции П., несмотря на декларированный им разрыв со всей предшествовавшей буржуазной и дворянской историографией, являются, по существу, соединением различных исторических концепций. Эклектизм — характерная особенность исторической концепции П.
Во время первой мировой империалистич. войны П. продолжал сотрудничать в троцкистских изданиях, был противником ленинского учения о сущности империализма, оставаясь по этому вопросу в плену у Гильфердинга и Каутского. Отрицая пять признаков, свойственных империализму, выдвинутых Лениным (капиталистические монополии, сращивание финансового капитала с промышленным и финансовая олигархия, вывоз капитала, образование международных монополистических союзов, делящих мир, окончание раздела мира и борьба за его передел), П. сводил понятие империализма к протекционизму — таможенным барьерам и стремлению к захватам, к расширению территории. П. отвергал ленинский лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. В эти годы он написал ряд статей, посвященных анализу внешней политики империалистических государств. В этих и позднейших статьях о мировой войне 1914–18 П. допустил ряд серьезных ошибок, в частности по вопросу о виновниках войны. П. не показал, что первая мировая империалистич. война задолго подготовлялась всеми империалистич. государствами. П., извращая историч. факты, не показал, что виновниками империалистич. войны были империалисты всех стран.
В августе 1917 П. возвратился в Россию, вступил в большевистскую партию и принял активное участие в борьбе за власть Советов. Был членом редакции «Известий Московского Совета рабочих депутатов», работал в редакции органа МК РСДРП (большевиков) «Социал–демократ». После победы Великой Октябрьской социалистич. революции П. избирается на некоторое время председателем Моссовета. С мая 1918 до конца жизни П. был заместителем наркома по просвещению РСФСР. В 1918 П. совершил грубую политическую ошибку — он примкнул к фракции «левых коммунистов» (см.), провокаторская политика к–рых искусно маскировалась левыми фразами. Посланный в Брест в составе советской делегации для заключения мира с Германией, П., вместе с предателем Троцким, отказался подписать мирный договор, нарушив директивы партии. В этой ошибке у П. сказалась его мелкобуржуазная идеология, непреодоленный антипартийный левацкий отзовизм и ультиматизм (1908–10), центризм (1911–16), а также и то обстоятельство, что в 1917 он стоял на антиленинской позиции отрицания возможности построения социализма в одной стране. После заключения Брестского мира «левые коммунисты», продолжая борьбу против Ленина и Сталина, скатывались все ниже и ниже в болото предательства и измены, П. же от них отошел.
Отрыжки «левизны» у П. были, однако, и позднее. Он поддерживал левацкие теории «отмирания школы» и «комплексное» преподавание, до 1923 отрицал необходимость изучения истории в школе.
Будучи заместителем наркома по просвещению, П. вел большую организационную работу. П. являлся бессменным руководителем Комакадемии, Института истории, Об–ва историков–марксистов, Института красной профессуры и Центрархива. Под редакцией и непосредственным руководством П. вышел ряд изданий архивных документов («Восстание декабристов», о крестьянском восстании под руководством Е. Пугачева, по истории революционного движения в России). П. являлся председателем комиссии ЦИК СССР и главным редактором по изданию документов «Международные отношения в эпоху империализма», членом редакции «Истории гражданской войны» и членом главной редакции Большой Советской Энциклопедии. П. был членом ЦИК СССР и ВЦИК ряда созывов. В 1929 был избран действительным членом Академии наук СССР. После XVI Съезда ВКП(б) П. был избран членом Президиума ЦКК ВКП(б). Наряду с обширной общественно–политической деятельностью П. занимался также научно–исследовательской и преподавательской работой; он был редактором ряда исторических журналов («Историк–марксист», «Борьба классов», «Красный архив» и др.), преподавал во многих вузах.
В 1920 П. выпустил «Русскую историю в самом сжатом очерке» — курс лекций, читанных им в Свердловском ун–те. В этой работе кратко, живым общедоступным языком П., в противовес многочисленным дореволюционным учебникам монархического толка, попытался дать материалистич. объяснение истории России. В. И. Ленин в письме к М. Н. Покровскому 5/ХII 1920 одобрил эту попытку и, вместе с тем, указав на оригинальное строение и изложение этой книги, сделал замечание о необходимости дополнить ее хронологическим указателем, «чтобы не было верхоглядства, чтобы знали факты» (Ленин, Сочинения, т. XXIX, стр. 442). Этим замечанием Ленин с исключительной проницательностью вскрыл основной недостаток всех исторических работ Покровского: их схематизм, отвлеченность от конкретно–исторического материала. В двух своих основных историч. работах — «История России с древнейших времен» (4 тт.) и «Русская история в самом сжатом очерке» — П. изложил почти все свои взгляды на историю России. Эти взгляды в дальнейших его трудах в основном не изменялись. Ошибки, допущенные в двух вышеназванных работах, являются наиболее характерными для всей историч. концепции П. Рассмотрим важнейшие из этих ошибок. В основе антимарксистской исторической концепции Покровского лежали: «экономический материализм» и субъективизм махистского толка. Экономический материализм, принятый Покровским вместо марксистского исторического материализма, привел к тому, что в его работах политика изображается пассивно следующей за экономикой, отрицается обратное влияние идей на человеческое бытие, игнорируется субъективный фактор в истории, отрицается активная роль государства и творческая роль личности в истории.
Из идеалистического отрицания объективной истины и принятия махистского критерия истины (целесообразность) вытекал у Покровского принцип произвольного отбора историч. фактов, антинаучное определение истории как политики, опрокинутой в прошлое, антиисторический подход к историческим событиям, а также противопоставление объективности и партийности науки и отрицание объективности марксистской науки. Под влиянием ошибочного метода в трудах П. изложение конкретных событий в их историч. последовательности подменялось абстрактными схемами, факты больше служили примерами и иллюстрациями к этим схемам, обобщения отрывались от фактов и обосновывались произвольно отобранными фактами, изложение подчинялось интересам полемики. Конкретная историческая наука превращалась в схоластическое рассуждение о формациях. Историческая концепция П. левацки извращает пролетарский интернационализм, она лишена чувства любви к родине. Схема П. отрицает тот факт, что большевизм является наследником всего лучшего, что выработало человечество за всю свою историю. В концепции П. проводится богдановское отношение к культуре прошлого, по которому большинство культурных завоеваний прошлого трактуются как дворянские или буржуазные по своему содержанию исторические явления, чуждые пролетариату. Схема чернит без разбора все явления прошлого нашей родины. В «Русской истории в самом сжатом очерке» П., в отличие от 4–томника, уже исключил «торговый капитализм» как особую формацию, но зато торговому капиталу была приписана историческая роль организатора и руководителя всего русского историч. процесса. Согласно этой концепции, торговый капитал и его агенты — помещики–крепостники, одержав победу в гражданской войне в начало 17 в., создали монархию Романовых, просуществовавшую как форма господства торгового капитала до февраля 1917. Русская история, начиная с 18 в., изображалась как развитие борьбы промышленного капитала с торговым. Изменение хлебных цен и поведение в зависимости от этого торгового капитала являются у П. универсальными «отмычками», при помощи которых он объяснял любое историческое событие.
Классики марксизма неоднократно подчеркивали роль торгового капитала в разложении старого способа производства, но они никогда не превращали торговый капитал, как это сделал П., в носителя нового способа производства. Эта ошибочная концепция П. целиком расходится с марксистско–ленинским учением об обществе. Марксизм утверждает, что «истории развития общества есть, прежде всего, история развития производства, история способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, история развития производительных сил и производственных отношений людей» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 116]. Трактовка П. русского абсолютистского государства как диктатуры торгового капитала полностью расходилась с ленинской оценкой самодержавия как диктатуры крепостников–помещиков. Как в 4–томинке, так и в «Сжатом очерке» П., вопреки высказываниям классиков марксизма–ленинизма, ошибочно отрицал само существование в древней Руси общины–марки, заменяя ее «дворищным» землевладением. Вопреки исторической действительности, П. отрицал существование единого русского государства в Киевскую эпоху, вступая по этому вопросу в противоречие с Марксом, считавшим Киевский период истории Руси периодом роста империи на Востоке Европы, подобной империи Карла Великого на Западе. П. также отрицал наличие классов в Киевской Руси 10–11 вв. Верный своей антиисторической концепции, П. не понял прогрессивного значения принятия христианства в Киевской Руси. Он не видел разницы между дофеодальным и феодальным периодом, не видел прогрессивности самодержавного государственного строя по сравнению с периодом феодальной раздробленности. Отрицая существование единого Киевского княжества, П. утверждал, что и распадаться было нечему, а следовательно, и собирать было нечего. Как и его предшественники — буржуазные ученые, П. подменял вопрос о создании русского национального государства, объединившего ряд мелких, раздробленных феодальных княжеств, вопросом о причинах возвышения Москвы. Создание русского национального государства, по П., — дело рук торгового капитала. Это централизованное государство, по его мнению, не могло быть создано в 15–16 вв., т. к. не было торгового капитала. Вопреки исторической действительности, П. относит создание этого государства к 16–17 вв., когда этот торговый капитал якобы появился. Монголо–татарское иго на Руси П. ошибочно считал прогрессивным явлением, якобы помогшим «городской Руси» перейти к феодализму, а затем облегчившим создание централизованного Московского государства.
Переход к феодализму П. объясняет не естественными историческими причинами, а причинами чисто внешними — изменением торговых путей и нашествием монголов. В характеристике феодализма П. полностью солидаризовался с буржуазным историком Павловым–Сильванским. Вопреки учению марксизма–ленинизма о том, что феодализм есть система производства, при которой «основой производственных отношений является собственность феодала на средства производства и неполная собственность на работника производства, — крепостного, которого феодал уже не может убить, но которого он может продать, купить», где «наряду с феодальной собственностью существует единоличная собственность крестьянина и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанная на личном труде» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 120], П. видел в феодализме лишь систему юридических, правовых отношений, к–рая характеризовалась тремя признаками: господство крупного землевладения, связь политической власти с земледелием и наличие известной иерархии землевладельцев. Поскольку в 16 в. в России некоторые из этих признаков стали исчезать, постольку П. считал, что феодализм исчез и был заменен крепостным правом, ошибочно противопоставляемым П. феодализму. Поэтому и борьбу Ивана IV против крупных бояр за усиление самодержавной власти (см. Опричина) Покровский ошибочно трактовал как аграрную дворянско–купеческую революцию, которая якобы имела место при «переходе» от феодализма к крепостничеству и передала землю из рук крупных бояр агентам торгового капитала — мелким и средним помещикам.
Совершенно неверно освещены Покровским события 17 вока. Ставленники польских панов, авантюристы Лжедмитрий I и Лжедмитрий II объявляются П. «казацко–крестьянскими царями». Народное восстание 16–17 мая 1606 в Москве против интервенции поляков и их ставленника Лжедмитрия I Покровский объявляет боярско–купеческим заговором, в который якобы обманом были вовлечены народные массы. Героическую борьбу русского народа за свою национальную независимость против поляков, оккупировавших Москву, П. трактует как борьбу отшатнувшихся от поляков торгового капитала и дворян. Героев этой борьбы Минина и Пожарского (см.) П. объявил своекорыстными людьми. После «смуты» в 17 в., по мнению П., в политике наступает эпоха реставрации доопричных порядков, в экономике — возврат к натуральному хозяйству, торговый капитал создает в деревне крепостнич. отношения, монархия из «патриархальной» становится «торгово–бюрократической монархией». Все эти утверждения являются результатом антимарксистской методологии Покровского, его по серьезного отношения к изучению историч. фактов 17 в. В действительности никакой реставрации не было, закрепощение началось еще до «смуты», монархия 17 в. оставалась феодальным учреждением по социальному содержанию и самодержавной по системе организации политической власти.
П. отрицает прогрессивное значение деятельности Петра I, преобразования к–рого классики марксизма оценивали как начало европеизации России. Для Покровского Петр I просто деспот и самодур, по недоразумению прозванный историками Великим. Реформы Петра I проводились, по мнению П., в интересах торгового капитала, вопреки интересам дворянства. Такая ошибочная трактовка П. также расходится с мнениями классиков марксизма, утверждавших, что реформы Петра I проводились в интересах господствующего класса дворян и нарождавшегося класса купцов.
В описании стихийных крестьянских восстаний под руководством Разина и Пугачева против крепостнического гнета П. допустил ряд серьезных ошибок. Восстание Разина он считал проявлением выдуманной им борьбы торгового капитала («казацкого») с торговым же капиталом (московским). П. отрицал крестьянский характер этого восстания, подчеркивая его казацкий характер. Кроме того, П. считал это восстание «периферийным», не оказавшим никакого влияния на всю Россию. Восстание Пугачева Покровский в 4–томнике определил как казацкое, в «Русской истории в самом сжатом очерке» и в позднейших работах он стал на правильный путь, определяя его как восстание крестьянское, порожденное общерусскими условиями и имевшее влияние на всю последующую политику царизма. Но он вместе с тем стал ошибочно определять восстание Пугачева как раннюю буржуазную революцию. В восстании Пугачева Покровский первый и совершенно правильно подчеркнул значение национальностей и крепостных рабочих Урала, но этих последних он считал чуть ли не современными промышленными пролетариями и все восстание определил как рабоче–крестьянское, в котором руководящая роль принадлежала рабочим. Это — явная модернизация исторических событий. Покровский утверждал, что эти стихийные крестьянские восстания могли победить, не понимая того, что крестьяне вне руководства рабочего класса были способны лишь на стихийные и неорганизованные движения.
Виновником Отечественной войны 1812 (см.) Покровский считал не Наполеона, вторжение которого в Россию было, по мнению Покровского, якобы необходимым актом самообороны, а русский торговый капитал. П. отрицал национально–освободительный характер Отечественной войны 1812. Армия Наполеона I в России, по мнению П., была разгромлена не в результате героической народной войны против интервенции, а вследствие неурядиц в самой наполеоновской армии. Покровский старался очернить великого русского полководца Кутузова, отрицая его выдающуюся роль в боях с армией Наполеона, он также всячески поносит пламенного патриота своей родины Багратиона. П. много говорит о «больших» и «малых» маршалах Наполеона, но он замалчивает целую плеяду даровитых русских военных командиров. Бородино, разрушившее веру в непобедимость Наполеона и укрепившее веру в победу русского народа, трактуется П. как якобы бесспорная победа Наполеона. П. отрицает также партизанское движение как важнейший фактор победы над Наполеоном. Во всем этом сказалась антинародная сущность всей исторической концепции П., концепции, к–рая на радость врагам советского народа зачеркивала все героическое в историческом прошлом этого народа, его борьбу против внешних врагов и искажала историю его борьбы со своими вековыми угнетателями, отрицала историческую роль выдающихся представителей народа.
Восстание декабристов П. характеризует как движение, предшественниками которого якобы были деятели дворцовых переворотов 18 в., и самих декабристов — как корыстных эксплоататоров, думающих о новых, более надежных формах ограбления крестьянства. Таким образом, П. отрицалась прогрессивная роль дворянских революционеров, к–рые, по мнению Ленина, являлись лучшими людьми из дворян, помогавшими разбудить народ (см. Ленин, Соч., т. XVI, стр. 575). В позднейших своих работах П. признавал и даже переоценивал революционность нек–рых элементов движения декабристов, но революционность всего движения декабристов в целом отрицал. Так, например, он старается «подтянуть» Пестеля к Чернышевскому и даже к большевикам и одновременно совершенно отбрасывает от революционного движения северное крыло декабристов. Буржуазия, по мнению Покровского, никогда не была революционной. Даже во Франции в 1780, по его мнению, была не буржуазная революция, во главе которой шла революционная буржуазия, а «промышленный капитал, при помощи крестьянской и рабочей революции, выкинул из седла старый торговый капитал, тесно связанный с земельной собственностью, а потом сам уселся на место купцов и помещиков» (Покровский М. Н., Русская история в самом сжатом очерке, 1982, стр. 127). Руководителем этой революции была якобы не буржуазия, а интеллигенция, к–рая совершенно ошибочно понимается П. как надклассовая прослойка; известно, что интеллигенция «не есть самостоятельный экономический класс и не представляет поэтому никакой самостоятельной политической силы» (Ленин, Сочинения, т. X, стр. 207). — Причину реформ 60–х гг. так же, как и столыпинской реформы, П. видит не в борьбе крестьян против помещиков, а в борьбе промышленного капитала с торговым. Реформы 60–х гг. по мнению П., ничего не изменили. П. не показал различия положения крестьян до и после реформы, так как, по его словам, и освобождения–то никакого не было. Он не видел того, что хотя «освобождение» 1861 и было бессовестным грабежом крестьян помещиками, все же эта реформа, как и другие реформы 60–х гг., была шагом вперед по пути развития производительных сил, по пути превращения феодальной монархии в буржуазную, она облегчала развитие капитализма. — Русско–японскую войну П. рассматривал не как войну империалистическую (П. отрицал наличие в России империализма в начале 20 века), не как войну двух хищников за захват колоний, а как войну торговую, в которой Россия якобы нападала, а Япония защищалась. Отрицалась, таким образом, хищническая, грабительская роль японского империализма.
Как в 4–томнике, так и в «Сжатом очерке» П. даже не поставил вопроса о создании истории народов, населявших Россию. В этом вопросе, как и во многих других, он не освободился от влияния своих бывших учителей — буржуазных историков. Таким образом, в «Сжатом очерке» П. не только не освободился от ошибок, допущенных им в 4–томнике, но еще более углубил эти ошибки.
В выпущенных в 1924 «Очерках по истории революционного движения 19 и 20 вв.» Покровский первый из историков пытался дать систематическое изложение революционного движения России в 19–20 вв. Однако, следуя своему антинаучному определению истории как политики, опрокинутой в прошлое, Покровский приходил к исторически и политически ошибочным аналогиям и оценкам. П. не понимал того, что «все зависит от условий, места и времени. — Понятно, что без такого исторического подхода к общественным явлениям невозможно существование и развитие науки об истории, ибо только такой подход избавляет историческую науку от превращения ее в хаос случайностей и в груду нелепейших ошибок» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1928, стр. 105]. Стараясь найти аналогию с современностью, П. одних демократов 60–х и 70–х гг. причислял к большевикам, а других — к меньшевикам. Совершенно неправильно, политически ошибочно освещен вопрос у П. о народничестве. Известно, что Ленин и большевики считали революционное народничество 70–х гг. «крестьянским социализмом», выразителем идеологии пореформенного крестьянства, боровшегося за американский путь развития сельского хозяйства. «„Источник“ народничества — преобладание класса мелких производителей в пореформенной капиталистической России» (Ленин, Сочинения, т. I, стр. 272). П. же считает народников 70–х гг. выразителями идеологии интеллигенции, развивая свой ошибочный взгляд на интеллигенцию как на особый класс. П. оправдывал террористическую тактику народников, он не понимал того, что народники с их заговорщической тактикой тормозили рост массового рабочего движения. Не понимая классовой сущности народничества, П. не сумел показать его вырождения в либеральное народничество, отражавшее интересы народившегося в русской деревне класса кулачества. Вместе с тем, П. утверждал, что народники явились предшественниками большевизма, не понимая, что народничество есть злейший враг марксизма.
Говоря о расколе, происшедшем на II съезде РСДРП (1902). и об образовании двух фракций в рядах РСДРП, П. не понял и не показал международного значения большевизма, большевистский партии как партии нового типа. В дальнейшем изложении событий 20 века в «Русской истории в самом сжатом очерке» и в других своих работах П., верный своей концепции экономического материализма, игнорирующей роль субъективного фактора в истории, принижал значение большевистской партии, игнорировал ее решающее значение в развитии событий 20 в. В оценке характера и движущих сил революции 1905–07 П. главную задачу этой революции видел в расчистке пути для буржуазного развития России и, вопреки учению Ленина — Сталина, отрицал возможность перерастания буржуазно–демократической революции в социалистическую. В буржуазно – демократической революции 1905–07 П. видел все то же проявление выдуманной им борьбы между промышленным капиталом и торговым. Основной движущей силой революции 1905–07 П. считал кулака, к–рый в своей ненависти к помещику шел якобы даже впереди остальной крестьянской массы. П. недооценивал революционной роли крестьянства как союзника пролетариата в буржуазно–демократической революции.
П. не показал коренного принципиального отличия Великой Октябрьской социалистической революции от Февральской буржуазно–демократической революции 1917. Ленин и большевики, по совершенно ошибочному мнению Покровского, до апреля 1917 якобы никогда не ставили вопроса о перерастании революции буржуазно–демократической в социалистическую. Общеизвестно, что этот вопрос был поставлен Лениным еще в 1894 и детально разработан в 1905; по П. же, этот вопрос впервые выдвинут Лениным якобы только в Стокгольме перед приездом в Россию в апреле 1917. Таким образом, в этом вопросе П. искажал действительную позицию Ленина и смыкался с фальсификаторами истории большевизма.
Февральскую буржуазно–демократическую революцию П. считал революцией пролетарской, установившей якобы «де–факто» диктатуру пролетариата. П. по–левацки «перепрыгивал» через этап буржуазно–демократической революции. Вопреки учению марксизма–ленинизма о том, что главным и основным вопросом революции является вопрос о власти, Покровский сводил сущность Великой Октябрьской социалистической революции к процессу постепенного перехода производства в руки рабочих. Именно поэтому П. отрицал значение вооруженного восстания в октябре 1917 как решающего момента революции. В своей оценке Великой Октябрьской социалистической революции П. стоял по существу на меньшевистско–троцкистских позициях, ошибочно отрицая экономич. предпосылки и закономерность Великой Октябрьской социалистической революции. Совершенно неверно у Покровского представление о послеоктябрьском периоде истории нашей страны. В ряде своих статей, вошедших в сборник «Октябрьская революция», период борьбы большевистской партии за упрочение Советской власти (до середины 1918), когда были проведены мероприятия, к–рые «подорвали в корне силы буржуазии, помещиков, реакционного чиновничества, контрреволюционных партий и — значительно упрочили Советскую власть внутри страны» [История ВКП(б). Под ред. Комиссии ЦК ВКП(б), 1938, стр. 205], П. объявил периодом «пацифистских иллюзий» в отношении классово – враждебных элементов внутри страны и за ее пределами. — Нэп П. рассматривал но как планомерную политику, основы которой Ленин разработал еще весной 1918, к–рая помогла укрепить союз рабочих и крестьян на новой основе, обеспечила построение фундамента социалистич. экономики в СССР, а как реакцию на военный коммунизм, «выпрямление» военного коммунизма.
Этот далеко не полный перечень ошибок П., допущенных им в его основных работах, говорит о том, что П. не был последовательным марксистом–ленинцем. П., как это уже указывалось, игнорировал высказывания классиков марксизма – ленинизма, дававших единственно правильное понимание русского исторического процесса; это привело П. к грубейшим извращениям и вульгаризаторству при описании истории России. — П. делал много попыток разоблачения фальсификации истории дворянскими и буржуазными историками. В выпущенной в 1923 книге «Борьба классов и русская историческая литература» П. подвергал критике исторические концепции дворянских, буржуазных и мелкобуржуазных историков Чичерина, Щапова, Соловьева, Ключевского (см.) и их многочисленных последователей. Кроме указанной работы, этому вопросу П. посвятил ряд статей. Однако, разоблачая дворянскую и буржуазную историографию, П. не смог противопоставить ей подлинную, научную теорию. Одним из положительных моментов в обществснно–политич. деятельности П. являются его выступления против врага народа Троцкого. В 1922 и 1925 П. резко выступил против троцкистской, контрреволюционной трактовки русского самодержавия как надклассовой диктатуры, трактовки, при помощи к–рой заклятый враг советского народа Троцкий хотел оправдать контрреволюционную теорию так наз. «перманентной революции». В 1930 П. в мастерски написанной статье «Об одном опыте автобиографии» выступил с разоблачением клеветы на партию и советское правительство врага народа Троцкого. В 1921, а также в 1927–28 П. выступал с разоблачением вражеской трактовки истории Великой Октябрьской социалистич. революции белоэмигрантом Милюковым и реакционных историч. концепций некоторых академиков (Петрушевский и др.). — В последние годы своей жизни, под влиянием большевистской критики и в результате изучения трудов классиков марксизма, Покровский отказался от многих своих антимарксистских концепций. В 1931 он писал: «Так например безграмотным является выражение „торговый капитализм“: капитализм есть система производства, а торговый капитал ничего непроизводит» (Покровский М., Историческая наука и борьба классов, вып. 1, 1933, стр. 287), Там же он признал ошибочной теорию о самодержавии как диктатуре торгового капитала, «Характер политической надстройки определяется производственными отношениями, а не обменом; „мономахова шапка“ есть феодальное украшение, а не капиталистическое» (там ж е, стр. 288). Он начал понимать ошибочность метода «экономического материализма». «Не приходится и этого скрывать, — писал он, — в первых редакциях моей схемы был недостаточно учтен и факт относительной независимости политической надстройки от экономического базиса» (там же, стр. 289). В статье о Чернышевском Покровский признал, что «личность в истории играет большую роль, чем сначала казалось» (там же, вып. 2, стр. 180). Исправив многие из своих ошибок, П. писал: «Свободна ли эта „окончательная“ схема от ошибок? Никак не могу этого обещать. Она свободна от тех ошибок, которые я успел заметить и исправить, но могут быть ошибки, которые я еще не заметил» (там же, вып. 1, стр. 289). Признавая отдельные ошибки, П., однако, до конца жизни не понял антимарксистского характера своей методологической концепции и своей схемы русского исторического процесса.
После смерти П. его ошибочные взгляды продолжали владеть умами многих историков СССР. Более того, некоторые историки из т. н. «школы» Покровского еще более углубили ошибки П., особенно при описании событий 20 века. Многие представители этой «школы», ныне разоблаченные троцкистски – бухаринские бандиты, прикрываясь антимарксистскими, антиленинскими взглядами и концепциями П., разваливали исторический фронт, протаскивали свою буржуазную идеологию и всяческие контрреволюционные «теории». ЦК ВКП(б) и лично т. Сталин повели решительную борьбу против ошибочных взглядов П. и его «школы» и мобилизовали советских историков на создание подлинной марксистской историч. науки в СССР. Уже в 1934 СНК СССР и ЦК ВКП(б) в постановлении от 16/V «О преподавании гражданской истории в школах СССР» отметили, что «вместо преподавания гражданской истории в живой занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей — учащимся преподносят абстрактные определения общественно–экономических формаций, подменяя таким образом связное изложение гражданской истории отвлеченными социологическими схемами» (К изучению истории. Сборник, 1937, стр. 18). Отмеченные в этом постановлении недостатки являлись результатом усвоения многими советскими историками ошибочных взглядов П. На основе решений партии и правительства были приняты решительные меры к улучшению исторического образования в СССР, в частности были восстановлены исторические факультеты в высшей школе.
В том же 1934 тт. Сталин, Киров и Жданов в своих замечаниях на конспекты учебников по истории СССР и по новой истории дали глубокую критику основных ошибок, свойственных П. и ого «школе». СНК СССР и ЦК ВКП(б) в своем сообщении от 26/I 1936, снова отмечая исключительное неблагополучие на фронте исторической науки, указали на упорство и сопротивление историков «школы» Покровского в отстаивании своих вредных для дела социализма историч. взглядов. Первым шагом по преодолению антиленинских, антинаучных историч. взглядов и концепций П. и его «школы» являлся выпуск первого тома «Истории гражданской войны в СССР» (1935) и одобренного Всесоюзной Правительственной комиссией учебника «Краткий курс истории СССР», под редакцией проф. А. В. Шестакова (1937). Крупнейшим событием в жизни нашей страны является вышедший в 1938 краткий курс «Истории Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)», под редакцией Комиссии ЦК ВКП(б). Являясь энциклопедией марксизма–ленинизма и научной историей большевизма, «Краткий курс истории ВКП(б)», созданный при личном участии т. Сталина, имеет исключительное значение для преодоления всяческих извращений марксистско–ленинской революционной теории, а вместе с тем и вредного для историч. науки наследства П. и его «школы». ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 14/ХI 1938 «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском „Краткого курса истории ВКП(б)“», подчеркивая то исключительное значение, какое имеет издание этого курса для преодоления произвола и неразберихи в изложении истории партии, для преодоления упрощенчества и вульгаризации в толковании ряда вопросов теории марксизма–ленинизма, особо подчеркнул вред влияния антимарксистских взглядов т. н. «школы» П., «которая толковала исторические факты извращенно, вопреки историческому материализму» (см. вышеуказанное постановление, изд. 1938, стр. 5). — Преодоление антинаучных, антимарксистских, антиленинских вульгаризаторских и упрощенческих взглядов и исторических концепций П. и его «школы» имеет громадное значение для развития марксистско–ленинской историч. науки, для подъема историч. образования в СССР, а вместе с тем для всего нашего культурного строительства, для обучения подрастающего поколения нашей социалистической родины.
Главнейшие исторический работы П.:
- Русская история с древнейших времен, тт. I—IV, М.–Л., ряд изд.;
- Русская история в самом сжатом очерке, ч. 1–3, М.–Л., ряд изд.;
- Империалистическая война, Сборник статей, [М.], 1934;
- Октябрьская революция, Сборник статей 1917–27, М., 1929;
- Борьба классов и русская историческая литература, 2 изд., Л., 1927;
- Внешняя политика России в 20 веке, М., 1920;
- Марксизм и особенности исторического развития России, Сборник статей 1922–1925, Л., 1925;
- Очерк истории русской культуры, 5 изд., ч. 1–2, П., 1923;
- Очерк русского революция иного движения 19–20 вв.» М., 1924;
- Экономический материализм, П., 1920;
- Дипломатия и войны царской России в 19 столетии, Сборник статей, М., 1924;
- Историческая наука и борьба классов, [Сб. статей], вып. 1–2, М.–Л., 1933.
Лит.:
- К изучению истории, Сб., Госполитиздат, М., 1938;
- Против исторической концепции М. Н. Покровского, Сборник статей, Издательство Академии наук СССР, М.–Л., 1939;
- О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)», Постановление ЦК ВКП(б), М., 1938.
С. Ковалев.
