Борьба за Балтийское море; военная подготовка Московского государства; Нарва, Полтава и Ништадтский мир; захват северного конца великого водного пути, связывающего Европу и Азию (стр. 67–69). Механизм торгового и бюрократического государства; центральное и местное управление; власть помещика; подушная подать и откупа (стр. 70–71).
Борьба за Балтийское море была великим испытанием для государства Романовых. От исхода этой борьбы зависело, устоит ли эта новая постройка или она рушится и обломки ее растащат другие, более суетливые соперники. Такой конец был возможен. Торгово–феодальное государство Польша, возникшее раньше Московского, именно таким образом рухнуло в конце ХVIII в., и остатки его разобрали себе соседи. Московское государство оказалось счастливее. Та война, от которой зависело его существование, в конце концов создала чрезвычайно благоприятные условия для его дальнейшего развития и, употребляя выражение одного поэта, воспевавшего ту эпоху, выковала его, как молот кует сталь. Война эта не была случайностью и неожиданностью. Мы помним, что берега Балтийского моря пытался захватить еще Иван Грозный, и только крестьянская революция начала XVII в. заставила на время забыть об этом. Московское государство к войне готовилось исподволь и осторожно, накопляя силы и тщательно скрывая свои намерения. Царь Петр, давно уже решив войну с шведами и заключив для этого союз с Польшей и Данией, двумя другими соперниками Швеции в борьбе за Балтийское море, в то же время осыпал шведского посланника в Москве всякими любезностями, ездил к нему в гости, ласкал его детей и т. д., стараясь показать, что у шведов нет лучшего друга, чем московский царь. Несмотря на все эти меры предосторожности, хорошо подготовиться к войне Московскому государству все же не удалось. Слишком была тяжела задача. Швеция нашего времени — маленькая, очень образованная, но совершенно бессильная в военном отношении страна, которая в последние 40 лет смертельно боялась императорской России и ползала иногда у ее ног; Швеция 200 лет назад была одной из величайших, если не самой великой военной державой Европы. В течение XVII в. она вынесла знаменитую 30-летнюю войну, во время которой шведская армия заняла первое место среди европейских армий того времени. Это было наилучше вооруженное, наилучше дисциплинированное и организованное войско. Готовясь вступит в бой с этим, по–тогдашнему, исполином, Московское государство тщательно запасалось всеми новейшими, по тому времени, изобретениями. Старый фитильный мушкет Смутного времени заменился кремневым ружьем. На конце этого ружья был привинчен штык, может быть главное военное изобретение тех дней. Дело в том, что пехота XVII столетия не умела еще соединять холодное оружие с огнестрельным. Половина была вооружена огнестрельным оружием — мушкетами, а половина — копьями. Таким образом, когда войска стреляли и когда они дрались в рукопашную, одинаково половина силы пропадала даром. Штык дал возможность быть одновременно и стрелком и копейщиком и таким образом удвоил силу пехоты. Следует отметить, что шведы еще не усвоили этого изобретения, а в Москве этим воспользовались: солдаты Петра имели ружья со штыками.
Несмотря на все это, старая крепкая шведская армия оказалась сильнее молодых московских войск, и в первой же схватке, под Нарвой (1700 г.), войска Петра были разбиты наголову, от его армии почти ничего не осталось. Московское государство, казалось, на краю гибели, но на счастье Москвы шведы не считали ее своим главным противником. Привыкнув воевать на западе, они гораздо больше внимания обращали на датчан, на поляков и соединившихся с последними саксонцев. Разбив московскую армию и считая дело на востоке поконченным, шведский король Карл XII ушел со своими войсками на берега Вислы, дав Москве несколько лет на то, чтобы оправиться, использовать уроки первых лет войны и создать новую армию. Когда шведы спохватились и поняли совершенную ошибку, было уже поздно. Московские войска тем временем прочно стали на берегах Финского залива, куда Петр перенес и свою главную квартиру в стены завоеванной им шведской крепости, из которой он потом сделал новую столицу русского государства. Карлу XII пришлось прокладывать себе путь из Польши через южную границу Московского государства. Здесь, правда, он нашел себе союзника в лице украинской казацкой старшины, которая, успев разочароваться в московских царях, прочно подчинила себе украинское поспольство (крестьянство) и желала эксплоатировать его самостоятельно. Но и эта помощь не спасла шведов, и в сражении под Полтавой (1709 г.) шведская армия была разбита так же основательно, как за девять лет перед этим московская армия под Нарвой. Роли совершенно переменились. Из обороняющейся Москва превратилась в наступающую. Московское государство в царствование Романовых превратилось в российскую империю, со столицей на берегу Балтийского моря, Петербургом. Еще 12 лет после Полтавской битвы продолжалась война. Шведы находили себе еще союзников, прежде всего в лице турок, которые один раз едва не покончили с Петром и его армией во время похода в Румынию (так называемый Прутский поход 1711 г.). Но окончательные итоги все более и более определялись в пользу Петра, Наконец в 1721 г., по Ништадтскому миру, Швеция должна была признать себя побежденной, и Московское государство стало одной из великих балтийских держав. К этому времени в руках новой Российской империи было не только устье Невы с Петербургом и Кронштадтом, но и целый ряд балтийских портов: Выборг, Рига и Ревель. Северный конец великого водного пути, связывающего Европу и Азию, Балтийское море с Каспийским, был теперь прочно в московских руках. Оставалось теперь закрепить свое положение, на южном конце пути, где Москве принадлежала раньше только Астрахань. Последний поход Петра был направлен против Персии, и его задачей было: захватить Каспийское море так же прочно в руки русского торгового капитала, как перед этим была захвачена восточная часть Балтийского. Этот персидский поход Петра был менее удачен, чем Великая северная война, но все же транзитная — передаточная — торговля азиатскими товарами, главным образом шелком (который тогда ценился чрезвычайно высоко, так что торговля шелком была едва ли не главной торговлей в Европе, по выражению одного путешественника), осталась в московских руках.
Московский торговый капитал блестяще выдержал испытание и мог теперь не бояться ни Швеции, ни Польши. В последующих войнах XVIII столетия эти два некогда могущественные соперника Москвы, перед которыми бежала русская армия, один из которых завладевал даже на время Москвой, все более и более слабеют, до тех пор пока Швеция не дошла до того униженного положения перед Русской империей, о котором я говорил выше, а Польша попросту не досталась в руки московскому царю, ставшему российским императором.
В Северной войне окончательно складывается и весь механизм государства, основанного Романовыми. Мы напомним в немногих словах его социально–экономическую (хозяйственную и общественную) основу. Оно было создано сочетанием двух сил, воплощением которых были, с одной стороны, крепостное имение, с другой — купеческий капитал. Последний не организовывал сам производство. В его руках были только все средства сбыта и обмена. Торговый капитал был скупщиком готовых товаров, созданных, произведенных самостоятельно мелкими хозяйствами, крестьянами и ремесленниками. Эти мелкие хозяева сами по себе не нуждаются в скупщиках, они могли бы продавать все товары сами и весь доход положить себе в карман или могли бы сами их потребить, и поэтому их надо заставить отдавать свои произведения; гнет крепостного права отдавал всю эту трудящуюся массу в руки помещика и скупщика. Но один помещик уже в XVI в. был не в силах справиться с выжиманием из крестьян продуктов их труда. К XVIII в. и сложилась понемногу вся машина, выжимавшая из народной массы то, что та сработала; создана была сильная центральная власть, с прекрасно организованным по образцу купеческой конторы чиновничеством, с безграничными полицейскими полномочиями, со свирепым, не народным, а также чиновничьим, действующим тайно и только казнящим явно судом. В то же время в деревне крепостное право при помощи помещиков заставляло крестьян отдавать хлеб и другое сырье, выбиваемое из крестьян розгами помещичьих конюшен. Все это складывалось уже в Московском государстве XVII в., но все это было еще в хаотическом (неорганизованном) состоянии. Сильная центральная власть уже была, но она была еще окружена старыми феодальными учреждениями, которые ни на что не были нужны бюрократическому государству. Рядом с царем была боярская дума, куда люди назначались по их происхождению. Дума не смела конечно сопротивляться царской власти, но это лишнее колесо, скрипучее и медленно вертящееся, затрудняло ход всей машины. Во время Северной войны боярская дума исчезает окончательно, и на ее месте появляется сенат, составленный из чиновников, назначенных царем, совершенно не считаясь с их происхождением, и обязанных беспрекословно исполнять царские приказания. Сенат — это собрание царских приказчиков. Рядом с ним и под его контролем, из пестрой кучи московских приказов, которые возникали случайно и заведывали всем на свете — и судом, и сбором податей, и войсками, каждым понемножку, — возникает стройная система коллегий, предшественников позднейших министерств, между которыми отдельные государственные дела были распределены в строгом порядке. Была своя коллегия для суда — юстиц–коллегия, своя коллегия для сбора государственных доходов, своя — для расходов, своя — для контроля. Чрезвычайно характерным для всей системы является большое количество коллегий с чисто хозяйственным назначением. Была образована своя коллегия для управления горными заводами (берг–коллегия), фабриками (мануфактур–коллегия), своя — для заведывания торговлей (коммерц–коллегия).
Точно так же было образовано и все остальное управление государством. Города были окончательно отданы в распоряжение местного купечества. В первое время было образовано даже чисто классовое купеческое всероссийское учреждение — ратуша, нечто вроде центральной коллегии гостей, собирающих доходы со всей России. Но во время войны этот орган оказался неудобным и был заменен соответствующими коллегиями. В руках купечества осталось только управление на местах в отдельных городах. Что касается деревни, то она была отдана в полное распоряжение помещиков, в руки которых после этого переходит самая главная функция управления в деревнях. Они судят и наказывают всех крестьян, вплоть до ссылки в каторжные работы, и собирают с них новую подушную подать, введенную во время Великой северной войны, вместо разных сборов, которые достались романовскому государству от московских царей XVI в. Подушную подать платили все мужчины без изъятия и без различия возраста. Грудные младенцы и старики одинаково были ею обложены. Это таким образом не было попыткой обложить тот или другой доход. Это было просто средство получать деньги с народа самым простым и легким способом, — сосчитать число жителей мужского пола, затем разделить между ними сумму, которую должно было получить государство, главным образом на содержание армии, — подушная подать предназначалась для этой цели, — и все было готово. Что касается косвенных налогов, то в течение XVIII в. по отношению к главному из них, питейному налогу, сбору за право продавать водку, которая давала огромный доход, все более и более применялась откупная система. Крупные купцы платили государству известную сумму, а за это получали право торговать водкой в той или иной губернии. Как они ею торгуют, как спаивают народ, как они продают вместо настоящего хлебного вина скверный дурман, на это государство смотрело сквозь пальцы, лишь бы только получить то, что причитается. Откупа были одним из главных источников первоначального накопления в крепостной России — именно этому первоначальному накоплению вся система и служила у нас, в нашей стране, так же, как и в Западной Европе XVI— XVIII столетий.
